Она побежала к двери и влезла на стул, чтобы откинуть крючок, но потом решила ещё раз как следует поглядеть на папу и снова вернулась к окошку.
И тут она увидела, что во двор через калитку входит мама с мешком и лопатой в руках.
Света закричала, показывая пальцем:
— Мама! Мама! Мама идёт!
Военный обернулся. Мама посмотрела на него, остановилась — и вдруг как кинет наземь и мешок и лопату, как подбежит к нему! Он подбежал к ней, они обнялись посреди двора и давай целоваться и как будто совсем забыли про Свету.
Ей даже немножко обидно стало; она тоже выскочила во двор и тоже стала обнимать папины ноги.
А потом все вошли в комнату. Мама всё твердила:
— Света, доченька! Папка вернулся!..
— Ну да, папка! — засмеялся папа. — А этого папку даже в дом не хотели впустить.
— Но раз мама дала такой приказ! — сказала Света.
Тогда папа взял её на руки и сказал:
— Правильно, дочка, приказ есть приказ! И за это я награждаю тебя медалью.
И он даже снял с себя медаль и повесил на Свету. Правда, он сейчас же отнял её, но всё равно Света чуть не целых пять минут носила на груди настоящую серебряную медаль с надписью: ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ.
КОНЬКИ
Вот живут брат и сестра — Костик и Тома.
Томе в августе исполнилось десять лет, и папа подарил ей коньки Называются «снегурки». Это самые лучшие коньки для начинающих.
А Тома — начинающая. Она не умеет кататься, но она зимой видела, как ребята катаются, и всё время твердила:
— Папа, хочу коньки! Папа, хочу коньки!
Вот он и купил ей коньки.
Они как санки. Широкий полоз спереди загибается вверх. Сзади шпенёк. По бокам «лапки».
Вставишь шпенёк в дырочку в каблуке, завинтишь потуже ключом «лапки» — и мчись куда хочешь, лишь бы под ногами было хоть немного льда или крепкого снега.
Костик спросил:
— Папа, а мне коньки?
— Тебе ещё рано, пожалуй, — ответил папа. — Вот когда тебе тоже исполнится десять, тогда куплю.
Костик не стал спорить. Да и глупо было бы спорить сейчас, когда за окном стоит жаркий день, все ходят в майках и пьют на каждом углу газированную воду.
Потом наступила осень и Тома начала готовиться к зиме. Ей сшили специальный костюм для коньков: лыжные штаны, лыжную кофту с «молнией», шапочку с голубым помпоном и голубой шарф, который будет развеваться на бегу.
Тома ясно представляла себе, как она выйдет на бульвар, заложит руки за спину и помчится на своих «снегурках». И все прохожие будут смотреть на неё и думать: «Как ловко бегает на коньках эта девочка в шапочке с голубым помпоном!»
И вот выпал первый снег. Кругом сразу посветлело. Папа стамеской выдолбил в Томиных каблуках дырки и приладил пластинки. А Тома надела свой костюм и стала привинчивать коньки. Но снег тем временем растаял.
Назавтра выпал второй снег. Тома достала было коньки, но тут и второй снег растаял.
Тома сердилась на погоду. Каждый вечер она слушала радио. Наконец сказали: «Ожидается похолодание, небольшой мороз».
Тома встала рано, кинулась к окошку — верно: улица покрыта ледком. Все идут осторожно, ворчат:
— Ох, и скользко!
А Тома радуется. Она поскорее надела лыжные штаны, кофту, шапочку, привинтила коньки, повязалась шарфом и шагнула к дверям.
Вдруг нога подвернулась, и Тома схватилась за дверь, чтобы не упасть.
Нога подвернулась, и Тома схватилась за дверь, чтобы не упасть.
Но дверь отворилась, и Тома повалилась на стул. Стул опрокинулся, и Тома всё-таки упала на пол.
Костик подбежал к ней:
— Томочка, ушиблась?
— Нет, ничего. Конечно, на коньках в комнате нельзя.
Она ухватилась за стул и давай его толкать. Толкала, толкала, пока не выбралась со стулом на крыльцо. А там ступеньки. Как по ним спуститься? Со стулом нельзя — он широкий. А без стула страшно!
Тома постояла на крыльце, потом позвала:
— Косточка!
— Что?
— Помоги!
— Сейчас!
Костик надел пальто, шапку, валенки, вышел на крыльцо и помог Томе спуститься со ступенек.
— Так, спасибо, — сказала Тома. — А теперь я поеду. Пусти.
Тома думала, что это легко. Она заложила руки за спину, оттолкнулась — и вдруг ка-ак грохнется наземь!
Костик подбежал к ней и помог подняться. Тома вцепилась в него:
— Косточка, ой, только не уходи! Ой, держи меня, а то я падаю… Нет, я еду куда-то!
— Да я тебя держу, — ответил Костик. — Пойдём на бульвар, там лучше.
— Боюсь! — ответила Тома. — Тебе хорошо, когда ты не на коньках.
— Дай мне тогда немножко.
— Сейчас… Потом… Я сначала сама. Пойдём!
Бульвар — вот он, тут, рядом. Но как дойти до него, когда ноги едут не туда, куда нужно, а куда им вздумается?
— Ой, сейчас упаду! Давай лучше туда меня толкай, к ступенькам… Ой, только не отпускай меня, Косточка, миленький!
Костик кое-как помог Томе вернуться к ступенькам. Тома села, отвинтила коньки и легко вскочила на ноги. Ох, как хорошо без коньков!
— Томочка, дай мне немножко!
— Сейчас, Косточка, я только ещё чуточку…
Тома побежала на бульвар. Костик побежал за ней. Там было много ребят. Все ловко катались на коньках.
Тома села на скамейку, привинтила коньки, осторожно встала… Вдруг коньки сами собой поехали, и Тома с размаху хлопнулась на скамейку.
— Что же ты сидишь? — спросил Костя. — Боишься?
— Да нет… просто… посидеть захотелось!
— Тогда дай мне!
— Нет, погоди ещё немножко…
Тома вздохнула, встала и, держась за Костика, нерешительно двинулась вперёд. Но тут одна нога поехала вправо, другая влево, и Тома растянулась во весь рост поперёк аллеи.
— Плохие коньки! — закричала она, лёжа на снегу. — На вот тебе, возьми!
Она сняла один конёк, потом другой и бросила Костику.
— Томочка, а ботинки? — взмолился Костя.
— На вот тебе и ботинки и ключ… Всё — на!
Она сняла ботинки, сунула ноги в Костины валенки и побежала домой. А Костик остался на бульваре.
Он долго не возвращался. В обед пришёл папа:
— Где Костик?
— На бульваре.
— Что ж он там делает?
— Не знаю. Падает, наверно.
— Пойдём его искать.
Папа с Томой вышли на бульвар. И тут они увидели Костика. Красный, потный, с синяком на лбу, весь облепленный снегом, он весело подкатил к ним на Томиных «снегурках».
Тома глазам своим не поверила.
— Научился? — крикнула она.
— Научился! — ответил Костик, лихо взял под козырёк и понёсся вдоль аллеи на блестящих коньках.
Пришлось папе купить ещё пару коньков. И теперь маленький Костик учит большую Тому кататься:
— Ты посмелей только, Томка, не бойся! Тогда научишься.
