Настала еще одна ночь. В клетках биологической станции кричали не кормленные уже два дня животные. Они мешали Джонни спать, и он проснулся задолго до рассвета. Ему показалось, что во сне к нему пришла какая-то очень интересная мысль, но он никак-не мог ее вспомнить… Но стоп! Эта мысль имела какое-то отношение к Брюкнеру. А он был специалистом по психологии речи, не так ли? Брюкнер имел обыкновение работать с магнитофоном. Джонни видел не раз, как Брюкнер записывал на магнитофон вопли обезьяны Мак-Джинти.
Джонни бросился в комнату Брюкнера.
Как он и ожидал, магнитофон там был. Джонни открыл его крышку и в течение двух часов старался понять, как надо с ним обращаться. В конце концов ему удалось все-таки настроить магнитофон на режим записи речи, и он прорычал в микрофон свое «у-у-у-а-ах», Он остановил запись, переключил аппарат на воспроизведение и нажал кнопку. В течение нескольких секунд слышалось легкое шипение, а потом динамик рявкнул: «У-у-у-а-ах!»
Итак, перед ним открывалась новая возможность, но он еще толком не знал, как сможет ею воспользоваться. Но ведь Брюкнер держал где-то целую коллекцию разнообразных записей… После довольно продолжительных поисков Джонни обнаружил их в одном из ящиков стола. Он перебирал коробки и читал наклеенные на них надписи.
«Крики птиц: красно-зеленого попугая мако, какаду, майны». Эта запись ему ни к чему.
«Лепет малыша в возрасте 6–9 месяцев». Тоже в сторону.
«Ланкаширский диалект».
Джонни поставил катушку с этой записью на магнитофон и прослушал монолог о маленьком мальчике, который стал добычей льва. Содержание этой пленки никак не могло быть ему полезным.
Следующая катушка имела наклейку с надписью: «Курс разговорной американской речи. № 72-В. Графство Линкольн, Миссури». При воспроизведении записи Джонни услышал сказку:
«Однажды жила-была крыса, которая никогда не имела своего мнения. Каждый раз, когда, другие крысы спрашивали ее, не хотела бы она пойти с ними погулять, она отвечала им: „Я не знаю“. А когда ее опрашивали: „Ты что, хочешь остаться дома, в норе?“ — она не могла сказать ни да, ни нет. Так она всегда увиливала от ответа на вопрос.
Но вот однажды ее тетя, обращаясь к молодой крысе-племяннице, сказала: „Ну, хватит! Теперь смотри сюда!..“»
Рассказ продолжался, но Джонни уже его не слушал. У него наконец было именно то, что нужно. Если бы ему теперь удалось воспроизвести профессору Мэтьюну последнюю фразу, закончились бы все его волнения.
Но ведь эти слова находились где-то в середине рассказа… Ему же нужно было воспроизвести только их — чтобы выделить этот приказ для профессора. Но как это сделать: магнитофон у него один, а их надо два, чтобы перезаписать на второй нужную часть пленки!..
Джонни заскулил от отчаяния и бессилия. Потерпеть поражение, когда, казалось, победа совсем близко. Ему захотелось бросить магнитофон в окно: по крайней мере, можно было получить хоть некоторое удовлетворение при виде того, как он разобьется о землю!
И тут его вновь осенило. Как же он мог забыть? Схватив магнитофон Брюкнера, медведь опрометью кинулся в гостиную, где стоял маленький портативный магнитофончик, служивший ученым развлечением в часы отдыха.
Джонни подключил маленький магнитофон к магнитофону Брюкнера и стал ждать момента, чтобы нажать лапой кнопку записи, когда заговорит тетка крысы. Прошло два часа. Джонни испортил несколько метров пленки и наконец добился того, чего так хотел.
Он взял портативный магнитофон и вернулся к профессору. Магнитофон он поставил на стол и рядом положил шприц. Включив магнитофон, он стал ждать. Сначала из динамика слышалось только шипение, потом раздался резкий голос: «Ну хватит! Теперь смотри сюда!..»
Глаза профессора Мэтьюна стали осмысленными, и Джонни сразу же поднес к его лицу лист бумаги с одной-единственной строкой, вкривь и вкось напечатанной на машинке. Профессор прочитал и, не выражая никаких чувств, взял шприц и вонзил его себе в руку.
Джонни выключил магнитофон. Теперь надо было ждать, окажет ли жидкость свое действие. Но вот полчаса спустя профессор Мэтьюн провел рукой по лицу и потер лоб. Первые сказанные им слова было трудно разобрать, но постепенно его голос набирал силу, слова становились вое разборчивее — так все громче и громче начинает говорить радиоприемник, по мере того как он нагревается после включения.
— Послушай, Джонни, что же это со всеми нами произошло? Я помню абсолютно все, что произошло за эти три дня, но мной владело какое-то оцепенение, я не мог даже говорить!..
Джонни поманил профессора за собой и направился в комнату, где была пишущая машинка. Профессор Мэтьюн, поняв Джонни, заправил в нее свежий лист бумаги.
Прошло некоторое время, пока слово за словом Джонни отстучал весь рассказ о том, что происходило на станции за последние дни. Профессор прочел, долго молчал и наконец сказал:
— Пойдем-ка, старина! Нам предстоит поработать. Прежде всего нужно привести в себя всех наших друзей, а для этого надо их заставить сделать себе уколы. Подумать только — медведь выступает в роли спасителя человечества! Отныне я разрешаю тебе жевать столько табаку, сколько ты пожелаешь. Больше того, я постараюсь доставить сюда для тебя хорошенькую медведицу и впрысну ей в мозг такое же вещество, как и тебе, чтобы твоя подруга была вполне достойна тебя…
А через неделю, когда все обитатели острова Сант-Круа уже окончательно пришли в себя, профессор Мэтьюн и другие ученые уехали на соседние острова Карибского моря, чтобы и там провести необходимые работы по ликвидации последствий заражения спорами Бемиса.
Медведь по имени Джонни все время проводил в библиотеке. Он вновь принялся за пятый том Британской энциклопедии и вчитывался в раздел «Химия». Он надеялся, что профессор Мэтьюн вернется через какой-нибудь месяц, а может быть, и раньше, и найдет время, чтобы разъяснить ему все непонятные места в тексте. А пока он должен постараться одолеть эту премудрость собственными силами.
