Стюардесса катила по проходу тележку с бутылками, коробками и банками, предлагая напитки и деликатесы пассажирам. «Благоев» оживился.
– Возьмите мне виски, – попросил он Миронова. И, уловив замешательство того (будет тут замешательство, если почти вся валюта ушла на билеты и в кармане считанные купюры!), поспешно добавил: – У меня есть деньги, вот возьмите!
Бумажник, который он протянул Евгению, был довольно толст. Еще бы, бумажник-то – миллионера! Пока еще миллионера…
Не чинясь, Миронов достал несколько купюр, взял «клиенту» бутылку «Чивас Регаль» и пакет жареного арахиса на закуску, а себе и ребятам по банке пива «Хольстен». Монастыреву, принципиально не пьющему, была отправлена «Кока-Кола». «Благоев» не возразил. А что, законные контрибуции и репарации!
В то время как «клиент» дрожащими руками откручивал пробку и наливал себе в пластиковый стаканчик, Евгений вскрыл банку, отхлебнул замечательного пива и решил, что пора начинать разговоры. Табло «Не курить! Пристегнуть ремни» уже погасло, самолет набрал высоту и лег на курс, можно было достать сигарету. По салону над спинками кресел поднимались дымки, и Миронов подумал, как скучно и неуютно будет летать, когда курение в самолетах будет запрещено. Вон, даже «Аэрофлот» разрешает теперь подымить только на международных рейсах. А внутри страны – ни-ни, штрафуют!
Предложил сигарету «Благоеву», тот с благодарностью принял. Как-то не по-европейски опрокинул полстаканчика виски в рот и жадно затянулся. На орешки даже не взглянул. Допекли мужика.
– Страшно? – спросил Евгений, придвигаясь ближе.
Чилиец вздрогнул, диковато посмотрел на «конвоира».
– В каком смысле?
– Ну… – неопределенно повел дымящейся сигаретой Миронов. – Страшно в Чили лететь? Все-таки диктатура там, а вы столько лет дома не были.
– Оставьте, – сморщился «Благоев». – Какая там диктатура! Это все сказки вашей пропаганды… Я встречался с соотечественниками, только что приехавшими в Париж из Сантьяго. Ничего страшного на моей родине сейчас не происходит. В первые годы – да, было… напряженно. Но сейчас подобного нет и в помине!
После выпитого он раскраснелся, даже, кажется, немного воодушевился. «Выходит, мне и уговаривать его не придется? – не без удовольствия подумал Евгений. – Баба с возу!»
– Отчего же вы такой мрачный? И пьете… чрезмерно?
Чилиец повернулся к нему всем телом, дохнул алкогольными парами.
– А вам никогда не приходилось бросать все, что вы любите и отправляться в неизвестность? Да еще если при этом вас пытаются лишить честно заработанного?
– Ну, какая же это неизвестность? – не сдавался Миронов. – Чили – ваша родина, там наверняка ждут родные, друзья…
– Родина! – картинно вздел руки к потолку «Благоев». – Моя родина – Франция, и уже давно… Друзья и родные не помнят меня, а если и вспоминают, то считают мертвым! Я не поддерживал с ними контакты много лет. И вот теперь явлюсь неизвестно откуда и непонятно в каком качестве. Как, думаете, они меня встретят?
– С радостью! – убежденно сказал Евгений. – Что бы в мире ни происходило, но родные всегда остаются родными.
– Не знаете вы моих родных!.. – горько усмехнулся бывший помощник Альенде. – Родители-аристократы отреклись от меня, когда я пошел работать в команду президента. Уже тогда я стал для них мертвецом! А сейчас, после стольких лет молчания? Наверняка в фамильном склепе есть памятная табличка с моим именем.
Он налил себе еще немного в стаканчик, спросил:
– Хотите?
И, получив отрицательный ответ, выпил, на этот раз закусив орешками.
– Может быть, это и хорошо, что я буду жить в Чили под другой фамилией. В лицо после пластических операций меня не узнает и родная мать. Так что отпадает обязанность общаться с родными и бывшими друзьями. Обычный серенький бизнесмен, ничем из толпы не выделяющийся. А теперь еще практически без денег…