— Но, если они все же начнут прочесывать лес?
Семен растянул в гримасе сухие губы:
— Не полезут. В дождь им не до того будет. А нас ливень прикроет. Не бойтесь Борис Алексеевич, я их натуру знаю. Их "орднунг" с нашей природой не дружит.
Шилин покрутил головой, вглядываясь в серые тучки:
— Семка, да может дождя, то, еще и не будет.
— Будет дождь, Андрюха. И еще раз повторил: — Будет.
Подошли женщины. Фира переводила взгляд с Сивакова на Семена и Андрея, пытаясь догадаться, о чем говорили эти трое, пока их не было. Шилин ковырял носком ботинка рыхлый песок. Чекунов задумчиво мял в руках танкошлем. Анастасия Ивановна просто молчала, глядя на лесную дорогу, заставленную брошенной техникой. Повисла напряженная тишина.
Наверное, Сивакову, как старшему по званию, нужно было что-то сказать. Разъяснить момент, как говорится. Истекали последние мгновения, когда еще можно было что-то изменить, шагнуть назад, отказаться.
Но военфельдшер не произнес ни слова, думая о чем-то своем. Да и что говорить, ведь все решения были приняты, когда готовили тягач с прицепом и грузили раненых. И оставался только один путь…
Пятеро людей стояли на узкой лесной дороге и слушали, как редкие капли начинающегося дождя постукивают по брезенту фургона и броне тягача.
Отдаленный рокот грома прервал воспоминания Шилина. Он прислушался внимательней. Шум дождя по броне изрядно гасил другие звуки, но спустя пару минут хлесткий раскат повторился. А гром ли это? Или… Снова раздается отдаленное "бах!" — и уже никаких сомнений нет, это артобстрел. Шилин потянулся открыть защелку люка, но был перехвачен сильной рукой. Дернувшись по инерции, Андрей обернулся в сторону места командира:
— Семка, пушки же бьют. Глянуть надо!
— Сиди! — прошипел через зубы Семен — сиди. Вот оно, началось!
— Что началось? — недоуменно спросил Андрей — да отпусти же меня, черт. Сдавил как тисками!
Чекунов отпустил руку и откинулся на свое место. В тесной рубке тягача места водителя и командира машины разделяли только торчащие рычаги коробки скоростей и демультипликатора.
— Андрюха, слушай внимательно. Немецкий патруль налетел на какую то группу окруженцев. Так я думаю. И ввязался в бой. Чья артиллерия работает — неизвестно. Но, предполагаю, что это немецкие гаубицы бьют из Преображенского. Наверное, у патруля есть с собой радиостанция, и они вызвали огневую поддержку. Но в лес они сейчас не полезут, постараются отойти назад в Ядрицу. Наша задача — отследить, когда немцы пройдут мимо по берегу и затем форсировать реку. Понял меня?
Семен многое не договаривал. Не мог же он сказать Шилину, что в прошлой жизни он видел этих отходящих немцев. У многих из них белели бинтовые повязки, и подразделение вдобавок выносило раненых на импровизированных носилках. Правда, тогда красноармейцы не смогли толком рассмотреть попавших под раздачу вояк вермахта. Застигнутые врасплох, бойцы не нашли лучшего укрытия чем камыши на берегу. И Семен помнил, как он медленно погружался в булькающую грязь, надеясь только на то, что немцы уйдут быстрее, чем вонючая жижа достигнет подбородка.
— И вот еще — продолжил Чекунов — когда гансы уйдут, вылезаешь из машины и бежишь в фургон. Но сначала поможешь мне запереть оба люка. Придавишь крышки сверху, иначе наши самодельные уплотнения не дадут стопорам встать на место.
— Но я… — попытался, было возмутиться Шилин.
— Ты сделаешь, как я сказал — оборвал его Семен. — Здесь ты мне не нужен. Пулемет я все равно вытащу из шаровой установки, чтобы вода не текла. Затычка у меня есть. ДТ возьмешь с собой, в прицеп. Но задача у тебя другая. Берега крутые, поможешь на спуске Сивакову и женщинам раненых удерживать. А главное, вот что: ты видел, я снял с движка вентилятор, чтобы в воде он не забрызгивал проводку. Однако двигаться по лесу без него нельзя. Двигатель очень быстро закипит. Поэтому, когда пересечем брод, я остановлю машину. Вентилятор и гаечный ключ лежат в углу кузова. Фира покажет тебе. Сразу хватаешь пропеллер и пулемет, бежишь ко мне. Помогаешь открыть люк, затем сбрасываем трубу воздухозаборника и быстро ставим вентилятор на место. Потом втыкаем пулемет, и ты садишься на место стрелка. Это ясно?
— Ну, ясно. А если… — видно было, что у Андрея есть свои соображения по поводу столь лихого плана. Но времени на споры не было:
— Никаких "если". Сделаем, как я сказал.
Андрей неожиданно улыбнулся:
— Ну ты Семка раскомандовался. Прям как наш старшина.
Кривая ухмылка поползла по лицу Чекунова:
— А чем я хуже старшины?
Еще с полчаса сидели в молчании, вглядываясь вперед через триплекс механика-водителя и прицел пулемета. Семен представил, каково ждать в полной неизвестности, Сивакову, санитаркам и раненым. Ведь он строго-настрого запретил им вылезать из прицепа. А многое ли им видно через отверстия в брезенте? И, тем не менее: терпение и только терпение. Любой необдуманный поступок мог испортить весь план.
Расчет был на то, что немецкие силы из Преображенского сейчас развернуты в сторону боя за рекой. Пойти на этот берег они видимо не рискнули, иначе бы патруль не тащил на себе раненых в сторону Ядрицы. Значит, пока они ждут опасность за Преображенским, есть шанс прошмыгнуть здесь. Но нужно убедиться, что патруль прошел мимо. Ввязаться с ним в перестрелку, означает увязнуть подобно топору в сучковатом полене.
Андрей толкнул Семена в бок, привлекая внимание:
— Гляди! Вот они. Ползут, фашисты проклятые!
— Вижу — пробормотал Чекунов, хотя на самом деле, через отверстие в шаровой установке была виден только узкий сектор леса.
— А, сволочи! — не унимался Андрей — получили в рыло, улепетываете! Эх, мало вам вмазали, гадам. И оружие осталось и раненых уносите. Вот бы из пушки добавить…
На лице Шилина картина происходящего за броней отражалась столь явственно, что Семен мог видеть все разворачивающееся действие, как если бы наблюдал сам. А еще, там была написана такая ненависть, что Чекунов искренне порадовался. Порадовался, что пулемет установлен на его месте, и Андрюха до него дотянуться не может.
Дождались, когда последние фрицы из прикрывающей отход группы, скрылись за кустами. Выждали, для большей уверенности, еще с десяток минут. Дальше тянуть было нельзя.
Оба люка рубки открылись одновременно. Андрей выскочил сразу, а Семен замешкался, вынимая ДТ из турели и затыкая гнездо чопиком из деревяшки и просмоленной тряпки. Наконец из проема показался ребристый ствол пулемета, а затем и сам Семен:
— Держи. Диск полный, но стрелять только в самом крайнем случае. Закрываем люк — с этим словами Семен нырнул обратно, потянув за собой стальную створку. Андрей прислонил пулемет к борту. Всем весом придавил крышку сверху, преодолевая сопротивление подложенной в качестве уплотнения просмоленной полосы брезента, и услышал, как лязгнул запор. Внутри машины завозились, и Шилин понял, что Чекунов перебирается на место механика-водителя, перебрасывая тело через корпус коробки передач.
Из еще открытого второго люка показалась рука нащупывающая скобу:
— Андрюха, помогай!
Шилин снова вскочил на гусеницу и начал опускать створку… Остановился. В темном квадрате люка светлело лицо Семена:
— Ну, чего встал? Закрывай!
Андрей хотел что-то сказать, но, не придумав ничего, просто кивнул Семену и захлопнул крышку. Скрежет стопора.
Когда Андрей, подбежав к заднему борту, уже забрасывал пулемет в кузов прицепа, на тягаче загудел стартер.
Красноармеец Чекунов
Семен крепко сжимал, вибрирующие в такт работе двигателя, рычаги управления. Уже включена передача, заранее переведен в пониженное положение рычаг демультипликатора. Мотор прогрелся и равномерными толчками проталкивает сизый дым через выхлопную трубу. Теперь только включить фрикцион и — послушная машина рванется вперед.
— "Рванется? С неуклюжим прицепом на буксире? Скорее поползет как вошь по мокрому тулупу. Ну, только бы диски сцепления не сжечь…"