Выбрать главу

"Вот сколько лет прошло, а все еще помню. Не забыл ничего. Хотя, сколько разных машин водил. ЗиС и полуторка, Додж и Студер. Послевоенные ЗиС и ЗиЛ. МАЗ, КрАЗ и даже КамАЗ попробовал. И у каждой машины был свой норов, к каждой нужно было найти подход. Но "Захар" был первым". Привычные запахи рабочей машины обволакивали старого шофера ароматами бензина и масла, кожзаменителя и резины.

И снова старые воспоминания с силой накатили на старика. "А ведь так же и сидел в своем ЗиСе, тогда - в сорок первом. В том проклятом лесу. Хотя, почему проклятом? Он надежно защищал наши колонны от немецких самолетов-разведчиков. Другое дело, что немцы и без самолетов знали, где скучились отходящие советские части. И могли позволить себе стрелять артиллерией по площадям. Так осколок и достал Женьку".

Остекление кабины ЗиСа запотело от дыхания сидящего внутри. Капельки сконденсировавшейся влаги иногда сбегали по стеклу вниз, оставляя за собой темные извилистые дорожки.

"Ведь Женькина мать и не винила меня ни в чем. А я все равно ей в глаза смотреть не мог. За собой вину чувствовал. Хотя и не прятался от смерти. Дрался честно. Медаль "За Отвагу" в сорок втором получил. И "Славу" 3-й степени - в сорок четвертом. Медаль "За Победу над Германией" уже потом, после войны дали. А к ней с наградами прийти постеснялся. В карман спрятал. Будто краденые".

Холодный озноб прокатился вдоль позвоночника. На какой-то момент судорога скрутила тело. Стало зябко и неудобно в тесной кабине..

"Засиделся я тут. Наверное, пора вылезать. А то увидят - скандалить начнут. Позора не оберешься". Рука сидящего нащупала набалдашник рычага переключения передач. Погладила холодный пластмассовый шарик.

"Точно такой же, как на моем ЗиСе был" - пальцы пробежались по щербинке на гладкой поверхности набалдашника - "И щербинка тоже похожая. Ладно, посидел и будя. Идти надо".

Лексеич потянулся к ручке водительской двери, но та, скрипнув, вдруг распахнулась сама собой. В проеме замаячила фигура с характерным силуэтом немецкой каски на голове:

- Семка, чего сидишь? Кончай с машиной целоваться - уходить надо...

С недоумением Лексеич смотрел на полуоткрытую дверцу кабины. Откуда киношники могут знать его имя? Да он уже и сам давно забыл, когда его так и звали. Семен - Семен Алексеевич - Алексеевич, а вот теперь и просто - Лексеич. Тот Семка растворился где-то далеко в прошлом, на войне. Там же, где и Женька, оставшийся навечно молодым.

"Ладно, вылезаю. Спрошу, у них - откуда меня знают".

Лексеич попытался вылезти из кабины. Получился казус. Поставив левую ногу на подножку, попытался подтянуть из кабины правую. Но та, как на грех, запуталась в каком то ремне. Взмахнув свободной рукой старик потерял равновесие, и... В результате Лексеич мешком выпал из кабины грузовика, потащив за собой что-то железное и громыхающее. И с размаху шмякнулся об землю. Вдобавок эта же железка, догнав Лексеича, треснула его по затылку.

Старик судорожно втянул воздух через зубы, ожидая вспышки боли в суставах, но почувствовал только легкое саднение в ушибленном плече. Осторожно Лексеич перевернулся на спину... И тут же в хребет что-то больно уперлось острыми и твердыми ребрами. Непроизвольно дернувшись вперед, человек принял сидячее положение. Когда в глазах перестали мельтешить "мушки" вызванные резким движением, Лексеич смог рассмотреть находившиеся перед ним предметы. То есть, две ноги обутые в стоптанные солдатские ботинки и грязноватые обмотки. Причем обмотка на правой ноге распустилась и змеистой лентой лежала на траве.

"Ботинки почистить бы не мешало. У меня сапоги и то лучше выглядят" - подумал старик и автоматически шевельнул ногой. Грязный ботинок качнулся! "Е.. твою! Так это мои ноги!? А сапоги куда делись?" Старик пошевелил другой ногой - левый ботинок послушно качнулся в ответ. "Ну, ни хрена себе! Что же это делается? Ну-ка, а если встать..."

Вцепившись рукой в подножку ЗиСа, Лексеич поднялся на ноги. Остановился, недоуменно рассматривая свои руки. Вот только - свои ли? Насколько помнил старик, руки должны были быть морщинистыми, в коричневых пятнах и веснушках, с ногтями желтыми от табака. А эти были вполне себе гладкими, только с заживающими царапинами и перепачканные в какой-то смазке. И торчали они не из рукавов темного пиджака, а из потертой серо-зеленой рубахи. "Гимнастерка" - пронеслось в сознании Лексеича. Как не узнать старую знакомую? Четыре года войны, да и после - долго пришлось донашивать предметы солдатского гардероба.

"Ни хрена не понятно! Ну, ладно - сапоги сперли. А с руками, то, что? Может, и морда уже не моя?" Из левой стойки кабины ЗиСа на кронштейне торчало крохотное зеркальце заднего вида. Лексеич шагнул к нему и снова чуть не упал зацепившись ногой. Нагнулся и поднял мешающий предмет оказавшийся короткой винтовкой. "Карабин образца 38-го года" - услужливо подсказала память. Руки старика затряслись.