Ровным голосом он обратился к Даниловой, стараясь достучаться до ее сознания:
- Анастасия Ивановна, успокойтесь. Все будет нормально. Реку мы пересекли. Потихоньку и до своих доберемся. Только раненым надо помочь...
- Никогда уже не будет нормально - перебила его санитарка. - Ты понимаешь, Семен, никогда?! Эта проклятая река! Почему у тебя получилось, почему не тогда?!
Она уже почти кричала ему в лицо. И Семен понял. Понял, что случилось. Сердце женщины разрывала горечь потери любимого человека. Горечь и обида, на несправедливый мир. Обида на других. Ведь другим все же удалось сделать то, что не смог ее муж и его бойцы, даже ценой своей жизни.
Теперь они здесь, за рекой. Задача выполнена. Но капитана Данилова уже не вернуть. Никогда...
- Анастасия... - проговорил Семен.... И по какому-то наитию добавил:
- Настя... Ты прости нас, Настя...
Женщина, замерев, изумленно уставилась ему в лицо, ища в нем что-то известное только ей одной. Губы на лице, исхлестанном дождем, задрожали. Потом некрасиво искривились, и Данилова, бросившись вперед, зарыдала в голос, спрятав лицо на груди Семена.
Чекунов глядел на дорогу, где застыл тягачом с прицепом, поверх мокрых волос женщины. Под его руками содрогались от рыданий плечи санитарки, а он думал: "Все повторяется. Опять, как и тогда, в сорок шестом. Как и Женькина мать... Проклятая война. Сколько же еще человеческих судеб будет искалечено. Сколько будет боли. А поддаваться слабости сейчас нельзя".
Семен осторожно отодвинул от себя санитарку. Взглянул сверху в заплаканное лицо женщины:
- Настя, все будет хорошо. Я обещаю. Ты мне веришь?
Тридцатипятилетняя вдова смотрела в глаза восемнадцатилетнего парня. В глаза, где плескалась такая же боль. И где было понимание и печаль. Наверное, такие глаза бывают только у стариков.
Анастасия Ивановна мелко закивала головой, зашмыгала носом, вытирая слезы рукавом бушлата.
- Пожалуйста, помоги Борису Алексеевичу. Фира одна не справится. Да и раненым без тебя плохо.
Женщина еще раз кивнула, опустила глаза и, неловко разомкнув кольцо рук Чекунова, шагнула к дороге...
Осмотр раненых показал, что поездку по лесной дороге все пережили относительно благополучно. Ссадины, синяки и порезы не в счет. Больше всего, как ни странно, досталось "здоровым". Болтаясь в раскачивающемся кузове, как горошины в погремушке, военфельдшер и санитарки еще и пытались удерживать лежащих людей, защищая от падения с нар. Хуже всего пришлось Сивакову - перелом запястья правой руки вывел его из строя как хирурга. У Даниловой по левой скуле расплылся здоровенный кровоподтек. Глаз заплыл и только угадывался в узкой щелочке. Фира щеголяла всего парой ссадин на лице, однако болезненно кривилась всякий раз, когда ей приходилось нагибаться. Зато ее бушлат выглядел, по словам Андрея: "как если бы его собаки рвали". Свою долю "боевых ранений" получил и Семен. Красноармеец обжег руку горячим паром, доливая воду в радиатор работающего двигателя.
До темноты удалось пройти еще пару километров. Фары Семен включить не рискнул из-за боязни быть обнаруженным. Поэтому решено было остановиться на ночлег. Тягач затащил прицеп на небольшую поляну, окруженную могучими елями. Здесь и решили заночевать. Под корнями вывороченного дерева развели небольшой костер, сварили конину, вскипятили воду, чтобы заварить брусничный лист. К вечеру дождь прекратился, небо очистилось от туч. Хорошо это или плохо - Семен пока не знал. С одной стороны, дождь размывал дорогу. В результате этого гусеницы тягача частенько проворачивались вхолостую, не находя опоры в жидкой грязи. Беговая дорожка траков, забитая сырым торфом, представляла серьезное препятствие для опорных катков машины. Если бы не Андрей, мокший под дождем на открытом сиденье в корме тягача и наблюдавшей за ходовой частью, пару раз "Комсомолец" мог "разуться".
Однако, всякий раз, услышав стук палкой по броне рубки, Семен успевал остановить машину и не допустить соскакивания гусеницы. Один раз пришлось извлекать из опорной тележки обломок гнилого бревна. Причем, для этого понадобилось мобилизовать и Фиру. Чтобы вернуть машине способность двигаться, Семен был вынужден аккуратно сдать тягач назад, и в этот момент Андрей и Фира выдернули жеваный огрызок гнилого дерева, застрявший между катками задней тележки. Дорога, если можно так назвать узкую колею уходящую вглубь лесного массива, изобиловала подобными сюрпризами. Видно здесь давно никто не ездил, вот ее и завалило ветроломом. В одном месте, не нашлось другого выхода, кроме как распилить толстый ствол, лежавший поперек просеки. Но, все же часто останавливаясь, сдавая назад, находя обход и снова штурмуя древесные завалы, удалось продвинуться до поляны ставшей местом отдыха. Теперь Сиваков с рукой уложенной в лубки и зафиксированной шиной, Анастасия Ивановна и Фира отдыхали вместе с ранеными в прицепе. Чекунов же с Шилиным решили поочередно дежурить. Во вражеском тылу чрезмерно расслабляться явно не стоило.