=12. Старший лейтенант Ленара Сабитова
Он спал и спал, но оставлять его одного в таком состоянии хотелось меньше всего: вся эта история с комой напугала до чёртиков. Однако...
Ленара никак не могла забыть взгляд, которым Артур смотрел на пузырёк таблеток...
Что-то там основательно не так. Только вот... что именно?
Убедившись, что её подопечный мирно сопит, она прошла на кухню и вытащила из холодильника пачку кефира.
Пол-литра...
Какой, однако, несерьёзный объём. Для такого и чашка не нужна - выпьется за один заход.
Сабитова откупорила напиток богов и набрала Степана.
- Что, опять помирает? - сонно спросил напарник.
- Пока нет. - Ленара сделала глоток. - Но могу устроить, если заскучал.
- Смешно.
- А то. - Она снова хлебнула кефиру. - Спустись минут на двадцать.
- Зачем?
Затем, что приказы не обсуждаются.
- В аптеку сбегаю.
Проще, конечно, было доехать: в диком поле, где стоял одноподъездный монстр, такой роскоши, как аптека, отродясь не водилось. Но требовалось немного размять мозги и ноги, и Ленара пошла.
"Интересная вырисовывается картина", - думала она, шагая по мокрому асфальту и зябко кутаясь в тренч цвета хаки [1].
Хазмат-Скотобой - человек в крайней степени жестокий - не убил пленника и даже не покалечил. Только поимел пару раз, если верить делу и Артуру. А потом... упустил. Упустил!
Обалдеть можно, если вдуматься.
Как же так вышло, что боевики не смогли его догнать? Что это: абсурдное недоразумение, или коварный замысел?
Если первое - жизнь парня под серьёзной угрозой. Ну а если второе - под угрозой весь их хитровыдуманный план. Допускает ли Котов, что боец - всего лишь подставная фигура? Болотный огонёк, способный погубить тех, кто за ним последует?
Может, полковник поэтому и приставил её к этому "подарочку"? Чтобы она разобралась, что к чему, не привлекая лишнего внимания?
Кто знает...
Николай Степанович нереально мутный тип. Вот прям вообще мутнее некуда.
А вот и аптека...
Надо же, прямо по классике: и фонарь, и улица, и ночь. Только ледяной ряби канала не хватает [2]. Сабитова толкнула дверь, и колокольчики над головой зазвенели, приветствуя припозднившуюся посетительницу.
- Добрый вечер, милая барышня! - лысеющий фармацевт расплылся в улыбке. - Чем могу вам услужить?
Ленара улыбнулась в ответ и протянула листочек, где самым корявым почерком из всех возможных вывела название препарата.
- Оу... - нахмурился фармацевт, глядя на каракули.
- Да, я сама так и не сумела прочесть, - Сабитова сокрушенно вздохнула и надула губки. - Ох уж эти врачи! Вечно пишут, как курица лапой!
- Не в том дело, драгоценная милая барышня. - Аптекарь вернул ей бумажонку. - Просто я не смогу продать вам это лекарство. При всём желании не смогу.
- Отчего же? - Ленара захлопала ресницами, изображая самую милую барышню во всём необъятном мире. Милота из неё так и пёрла. Даже Наташа Ростова казалась бы рядом пацанкой [3].
- Видите ли... - Он почесал в затылке. Там у него ещё оставались волосы. - Это очень серьёзный психотропный препарат. Без рецепта здесь никак.
- Совсем?
- Увы, милая барышня. - Фармацевт развёл руками.
- Пожалуй, мне стоит напомнить об этом врачу.
- Не забудьте также уточнить дозировку! - выпалил аптекарь. - В вашей записке об этом ни слова, а это важно.
Вот оно!
- В самом деле? - Ленара приблизилась к прилавку. - Так уж важно?
- Разумеется, - кивнул аптекарь. - Странно, что вас не предупредили. Погодите-ка секундочку.
Он нырнул в подсобное помещение и через пару минут объявился с двумя совершенно идентичными коробочками.
- Видите? - Фармацевт указал на какие-то малопонятные цифры. - Здесь действующего вещества пятьдесят миллиграмм, а здесь - сто.
Сабитова напряглась. Даже фальшивая улыбка сползла.
- Пятьдесят сгодится, если вам необходимо снять у пациента общее состояние тревожности, при бессоннице, головных болях...
- А сто?
- А сто, драгоценная милая барышня, назначают, когда всё плохо настолько, что хуже уже некуда, - вздохнул аптекарь.
- Спасибо, - она одарила зануду-лысика лучезарной улыбкой. - Вы мне очень помогли. Очень!
- Буду ждать вас с рецептом! - просиял фармацевт.
- Приду всенепременно, - пропела Сабитова и выпорхнула на улицу, где моментально стала собой: нахмурилась, сунула руки в карманы тренча и ефрейторской походкой зашагала к дому.
Там, дома, на кухонном подоконнике лежал лист бумаги, исписанный витиеватым Артуровым почерком. На нём чёрным по белому значилось: "азалептин пятьдесят".