- При мутизме у больных сохраняется способность говорить, но речь отсутствует напрочь, - затараторил он. - Сознание при этом ясное, то есть человек понимает всё, что ему говорят, а вот ответить не может.
- Как собака?
- Интересное сравнение.
Курносая официантка поставила перед ним салат, и доктор ковырнул его вилкой.
- Так что с прогнозом? - Ленара отвлекла эскулапа от гастрономических изысков замшелой столовки. - Почему он... эммм... вариабельный?
- Потому что здесь два варианта развития событий, - с профессорским видом заявил Артур. - Либо речь восстановится спонтанно, либо нарушение примет необратимый характер, и наш герой навсегда останется нем, как рыба.
- И что надо делать, чтобы этого не произошло?
- Разговаривать. - Артур принялся за салат. Капуста хрустела у него на зубах. - Вовлекать в общение. И, самое главное, избегать стрессовых ситуаций. Я заметил, что Тихонов негативно реагирует на медперсонал. Особенно остро на мужчин, что вполне понятно. Помнишь того санитара со сломанной рукой?
- Он как-то неудачно пошутил об ориентации нашего героя? - Ленара выгнула бровь.
- Откуда знаешь?
- Нетрудно догадаться, - хмыкнула она. - Давай, выкладывай детали.
- Да какие там детали, - вздохнул Артур и снова принялся за салат. - Пидор@сом назвал. Брякнул, не подумав, идиот. А парень сдетонировал. Мгновенно. Насилу оттащили.
И вы накачали его аминазином, чтобы не шалил...
- Когда ты нам назначишь? - спросила Ленара, когда эскулап, наконец, расправился с обедом. Регулярные визиты к врачу числились обязательным условием вызволения бойца из клиники.
Доктор Шрай нахмурился.
- К чему вам тащиться через весь город? Я приеду сам.
- Не стoит. - Сабитова улыбнулась и поднялась. Взяла сумочку. - Хочу, чтобы в квартире наш молчаливый друг чувствовал себя в полной безопасности.
И, прежде, чем Артур успел хоть как-то среагировать на это глубокомысленое замечание, Ленара бодро двинулась к выходу. У самой двери обернулась.
- Я привезу его в пятницу, - сказала она. - Жди нас к четырём.
=15. Старший сержант Женя... то есть - Евгений Тихонов
Последние дни Женя жил в режиме кота, и это было странно. Очень странно.
Он спал, ел, снова спал, а потом снова ел.
Причем ел он, словно троглодит: стоило вспомнить, как Хазмат наказывал его голодом, и тут же просыпался звериный жор.
Его держали в сырой зловонной яме почти месяц и не давали ни объедков, ни помоев... Ничего. Но он выжил, хотя едва не тронулся умом и чуть не обглодал собственные пальцы. Чтобы не сдохнуть, приходилось выковыривать из земли дождевых червей и питаться склизкими вёрткими тварями. Иногда, правда, везло, и попадались толстые хрустящие жуки...
Варина подруга готовила вкусно, так же, как сестра, и Женя каждый раз просил добавки: смотрел грустным взглядом в пустую тарелку. Приём срабатывал на все сто. А потом ему давали чай в большой чашке, или какао с зефиркой. Сама Непонятная Лена почти ничего не ела, только курила и пила кефир.
На диете, наверное.
А ещё она смотрела на него. Смотрела так цепко, что мурашки по коже. Но только тогда, когда думала, что он не видит. Стоило поднять глаза, и взгляд Вариной подруги тут же менялся. Теплел, наполнялся светом, становился привычно открытым, лучистым и ласковым.
"Она жалеет меня", - понимал Женя. Только вот... Радовала ли его эта жалость? Он мог бы как следует обмозговать эту тему, если б голова не была тяжёлой, словно чугунный казан.
Непонятная Лена поставила перед ним тарелку обжигающе горячего борща, и муторные мысли мигом выветрились из головы. В густом ядрёно-красном супе плавал внушительный шмат говядины.
Мясо!
- Сметану хочешь?
Евгений поднял глаза и смерил благодетельницу тяжёлым взглядом. Иногда её вопросы ставили в тупик. Чудаковатая барышня упорно игнорировала его немоту: она постоянно говорила с ним.
Постоянно!
Спрашивала, как он себя чувствует, и Женя научился отвечать, показывая "класс", лишь бы только отстала. В госпитале он так не делал: просто сидел, плотно сжав губы, и смотрел в одну точку. Хотя горбоносый хлыщ в белом халате тоже знатно доматывался с вопросами. Но... как-то иначе, что ли. А тут...