– Бери, конечно! – Марси сунула реферат ему в руки. – Ладно, я побежала, а то опоздаю. Спасибо за носовые платки. Пока!
– Пока, – сказал Кейт ей в спину и проводил ее взглядом до самого поворота.
Близился вечер, и на четырнадцатом уровне книгохранения Гиллингтонской библиотеки царила тишина. Здесь, в отличие от прочих зданий университета, этажи отсчитывались сверху, так что верхний из надземных этажей здания считался уровнем первым, а самый нижний, третий, из подземных – уровнем четырнадцатым. При этом в самой библиотеке этажи, вдвое более высокие, чем этажи хранилища, считались по-нормальному, так что нижний был первым, а верхний – четвертым. Новички поначалу ужасно путались, но поневоле быстро привыкали: в библиотеке и в хранилище были разные лифты, со своей нумерацией этажей. Эти противоречия все списывали на очередную причуду администрации и, раз привыкнув, никогда не задавались вопросом, почему так обстоит дело.
На четырнадцатом уровне хранились всяческие исторические архивы, в том числе – полное собрание «Американы» [4], которой университет по праву гордился. Тут хранились редкие книги, дожидаясь, пока их закажут и отправят в читальные залы. Иногда кандидатам на степень магистра удавалось получить разрешение на самостоятельную работу в книгохранилище, но к вечеру они обычно уже расходились. И библиотекарь-архивариус, пользуясь затишьем, брела по рядам между полок со своей тележкой, прислушиваясь к шорохам засыпающего здания и раскладывая по местам возвращенную читателями литературу. Библиотекарша была строгой узколицей дамой с седеющими волосами, скрученными в тугой узел. Даже упавшие книги на полках она поправляла так укоризненно, будто это непростительное разгильдяйство с их стороны.
Она привычно рассортировала стопку старых газетных подшивок. Каждый газетный лист, пожелтевший и ломкий, был упакован в отдельную прозрачную папочку. Библиотекарша как раз бережно укладывала газеты в коробку, когда услышала быстро приближающиеся шаги. Она, разумеется, подняла голову посмотреть, кто тут носится. Небось, опять студенты открыли задвижку пластиковой карточкой...
– Вход воспрещен! – сурово сказала она. – Здесь можно находиться только по специальному письменному разрешению администрации! Вы меня слышите?
Никто не отозвался. Зато до нее донеслось пронзительное хихиканье. Библиотекарша решительно захлопнула коробку и зашагала в сторону озорников, с твердым намерением навести порядок.
Внезапно хихиканье раздалось уже за ее спиной. Она развернулась и побежала назад, шлепая подошвами. Но в том конце прохода никого не было. Библиотекарша остановилась. Снова беготня, шорох подошв по бетонному полу.
– А ну, прекратите! – прикрикнула она. – Это вам не ипподром, а библиотека! Вы кто такие? Не смейте прятаться! Сейчас же покиньте помещение. Если вы немедленно не уйдете, я вызову охрану!!!
Ее крик эхом раскатился между стальных шкафов. И, словно в ответ, раздались смешки со всех сторон. Она бросилась в ту сторону, откуда слышались звуки, но они растаяли прежде, чем библиотекарша успела обнаружить их источник.
– Эй, вы где? – осторожно спросила она.
– Здес-с-сь, – раздался шепот прямо за ее спиной. Она вздрогнула, развернулась – опять никого! Только пронзительный хохот и удаляющиеся шаги. Да, это уже не в первый раз! Она и прежде слышала тут беготню. Небось, студентам опять вздумалось поиграть в догонялки в темноте. Хлебом их не корми, дай поизмываться над пожилым человеком! Хотят заниматься тут, на ее этаже, тем же, чем на задних сиденьях своих подержанных машин! «Вот мерзавцы!» Сколько лет она тут ни работает, ей еще ни разу не удалось поймать этих хулиганов или хотя бы увидеть их издалека. А может, это и не студенты вовсе, а домовые какие-нибудь? Говорят, в старых зданиях всегда водятся какие-нибудь духи... Эхо здесь и впрямь странное. Может, это и не смех был, а отзвук ее собственного голоса. Кто его знает? А вот освещение тут поменять не мешало бы, что да, то да.
Библиотекарша, беспокойно озираясь, вернулась к своим газетам, чтобы снова взяться за работу. Однако тележка застряла. Библиотекарша пнула ногой стопор на левом переднем колесе. Надо же, стопор поднят... Она навалилась на тележку всем телом. Ни с места!
Она потянула спереди – стоит! Вправо, влево – не движется! Будто приклеилась. Библиотекарша сгрузила все подшивки на пол и попробовала раскачать тележку – не тут-то было. Она была готова разрыдаться. На вид с тележкой все в порядке, и не с чего ей стоять на месте, а она стоит будто вкопанная! Библиотекарша сложила подшивки обратно на тележку, уже не столь аккуратно, как прежде. Руки у нее тряслись.
Она в последний раз пхнула тележку и решительно направилась к лифту. Так никуда не годится! Надо вызвать сторожа, пусть колесики смажет! Но стоило ей свернуть за угол, как позади послышался скрип и рокот колесиков. Она выглянула из-за шкафов – тележка сама собой катилась куда-то в глубь хранилища! Библиотекарша хотела было броситься следом, но раздался взрыв издевательского хохота – и она метнулась к лифту. Нет, лучше пока посидеть в комнате отдыха! Это было сумрачное пыльное помещение, которое когда-то задумывалось как бомбоубежище, но тут библиотекарша почувствовала себя в безопасности. Лучше она пока полежит на диванчике... Нет, в хранилище точно водятся привидения, это все говорят! Лучше она закончит работу попозже, и не одна, а с кем-нибудь...
Но библиотекарша знала, что, когда она вернется, книги и подшивки будут расставлены по местам, а тележка окажется пуста. Такое с ней бывало уже не однажды...
Кейт ввалился в общежитскую комнату и с театральным грохотом рухнул ничком на постель.
– Ну? – осведомился Пэт Морган, без особого сочувствия глядя на соседа по комнате и не прекращая поливать цветы. – Давай, расскажи все дяде Пэту. Что ты получил за работу по социологии?
– F! – послышалось из-под стопки белья. – Фриленг – это вообще сплошное F! Он меня ненавидит, я знаю!
– Ну, так это же взаимно. Ты его тоже ненавидишь.
– Нет, ну как может социолог быть настолько тупым!
– Кто не умеет чего-то делать, тот этому учит.
Специальностью Пэта была английская филология, и он обожал афоризмы. Пэт был высокий, с впалой грудью, и вечно сутулился, так что казался очень усталым. Со своими длинными, жидкими черными волосами он напоминал театрального Ричарда III без грима.
– А как насчет тех, кто и учить-то не умеет?! – воскликнул Кейт, потрясая пачкой мятых листов. Надо сказать, что Кейта одни считали весельчаком, а другие – вспыльчивым, в зависимости от отношения к рыжим вообще. Кейт был невысок ростом, тощ и держался очень прямо. Глаза у него меняли цвет в зависимости от настроения, а вообще были светло-карие. Но сейчас они сделались голубыми. Он снова зарылся лицом в стопку простыней.
– Да какого черта! Возьми перепиши и попроси его исправить оценку. Скажи, что не понял тему. В конце концов, это всего лишь первый из твоих рефератов! Дай-ка сюда.
Пэт бросил лейку в раковину и отобрал у Кейта его реферат.
– Между прочим, оно чистое, – он кивнул на стопку белья, на которой возлежал Кейт. – И сегодня твоя очередь перестилать кровати. Будут складки – языком заставлю разглаживать!
Кейт перевернулся на спину, и его сандалии полетели на середину комнаты.
– Я не могу ему сказать, что не понял тему! Я только сегодня перед всем классом распинался о ее общественной важности!
– Ну, тогда у тебя осталось еще одно предсмертное желание, – сказал Пэт, не оглянувшись. Он обошел их общий журнальный столик и сел за свой рабочий стол. На Кейтовом столе красовалась фантастическая крепость из книжек и бумажек, угрожающе нависшая над свободным пятачком, расчищенным посередине. Стол Пэта был завален чем попало. Поверх ровного слоя всякой всячины высотой дюймов в десять красовались работы, которые он выполнял сейчас, и книги, в которых он нуждался в настоящий момент.
4. Издания, материалы, сборники статей, памятники, относящиеся к культуре и быту Америки.