Знаете, сродни ощущению, когда ты месяц мотался в походах и спал на голой земле, а потом пришел в недорогой, но уютный придорожный мотель. Я, конечно, в таких ситуациях не бывала, но думаю, что если бы была, чувства были бы именно такими. Да и вообще, по сути, это мое первое за месяц нормальное пребывание в жилом доме, где мне рады.
Отобедав, мы склонились над спящей лягушенцией.
- Когда ее будить-то будем? - спросил кот.
- Не сейчас. Вот Жека отдохнет...
Ефросинья, пребывая по наказу Бажена в облике старухи, задумчиво почесала свой подбородок с бородавками и сказала:
- Да, она по идее видеть-то вас и не должна. Иначе, как вы будете объяснять, что допустили ее похищение. Царевна же вас на болоте заметила.
Кивнула, согласившись с этой здравой мыслью.
- Но посмотреть на нее страсть как хочется! - почти проскулила я.
- И я бы не отказался глянуть на истерику этой девицы-красавицы, - поддержал меня котик.
Ефросинья вздохнула.
- Как дети малые! - пробормотала она. - Бажен Володимирович!
Я хмыкнула - субординация, однако!
Из-за печи показался кот.
- Ты слышал, о чем мы говорили?
Он кивнул.
- Это как-то можно сделать?
Черный подумал немного, почесал за ухом и снова кивнул. Потом развернулся и встал перед дверью в погреб.
Я склонилась к Елизару.
- Чего это он?
- Да, - отмахнулся наш котейка. - Мнит из себя невесть кого, оттого, что при волшебнице живет.
- Но ты же говорил, что вроде бы весь род Черных тут?
Он кивнул.
- Там чуть поодаль за избушкой их терем стоит. Но именно его Яга в прислужники выбрала.
Тем временем Фрося поднялась из погреба, неся в руках бутылек.
- Это что? - подозрительно поинтересовался наш недоверчивый котеюшка.
- Это зелье невидимости. Как станем царевну оживлять да превращать, вот тогда и выпьете его.
После этого я пошла к волку под бок, а кот на подушке улегся.
Проснувшись, мы сели кушать. Жека ел за четверых, и я даже не была этому удивлена. Его можно было поймать - нечасто напарнику удавалось мясцом поживиться. А потом, мы снова столпились над лягушкой.
- Ну что? Ломаем иглу? - спросила я.
На это посмотреть даже Бажен вышел. Я достала из рюкзака треснувшее в некоторых местах яйцо и передала волку. Он же стукнул им по столу и, расколов, достал золотую иглу. Мы все замерли.
- А как ее ломать? - почему-то шепотом поинтересовалась я.
Серый схватился лапами за концы и попытался ее согнуть - не получилось.
- Попробуй середину иглы на стол упереть, - внес дельную мысль Елизар.
Жека последовал его совету, но толку было едва ли больше.
Мы задумались.
- А может пилой ее какой-нибудь иль топором? - предложила я пойти варварским путем.
Отыскали топор, положили иглу на лавку. Волк как замахнулся, как ударил по ней! Лавка раскололась, иголка же целехонькая на пол упала да чуть под печку не закатилась - благо Бажен ее поймал.
И тут - прямо как в сказке «Курочке Ряба» - взяла Фрося иголочку да сломала ее.
Мы, конечно, не плакали как дед с бабкой, а наоборот очень обрадовались, а как порадовались, посмотрели на царевну, с которой спал оборот.
Думаете, что я скажу, что она оказалась страшной, как черт, и жирной, как бегемот? Ха, хотела бы я так промолвить - да не могу. Против правды-матки не попрешь.
Царевна была, естественно, красоты неописуемой. Кожа нежная точно шелк, губы красные словно роза - ну, точь-в-точь Белоснежка.
Мы поглядели на нее еще немного, повздыхали: кто с завистью, кто с восхищением, и пошли дружно пить зелье.
- Жека, я с тебя не слезу! - сразу предупредила я. - Поэтому подойдешь вместе со мной к лавке, чтобы царевну оживить.
- Да куда же я денусь, - хмыкнул он.
В общем, стали мы невидимыми.
Было престранное ощущения. Горницу я видела, себя я видела, одежду свою тоже видела, а вот напарника - нет. В результате получилось, будто на воздухе стою!