Я не был ни первым, ни вторым.
И поэтому путь у меня оставался лишь один. Через молодые республиканские городишки, по мощёным (второй декрет революционного правительства был как раз про это) дорогам и каменистой почве севера, сквозь пробирающий до костей холод — и прямо к горам. Там тоже нужно будет потерпеть, перевалы — это всегда ужасно, это всегда муторно и всегда затратно. Плох тот правитель, который не берёт налог за право пользоваться удобной дорогой. И как бы лирранцы не воспевали свои свободы, равенства и братства, дураками они не были. Тем не менее, после перевала станет полегче. Там уже запад, тёплые течения у моря, горы прикроют от октябрьских ветров, а сам я смогу насладиться последними тёплыми деньками перед наступлением зимы. И буду в Карсилии ещё за три дня до Съезда.
Но пока приходилось кутаться в кожаный дорожный плащ, втягивать шею, прикрывая её от ветра высоким воротником, и надеяться, что я не подхвачу никакую заразу. Лежать с жаром в каком-нибудь придорожном трактире и надеяться, что у хозяина хватит совести не вытаскивать у больного из-за пазухи кошелёк, мне совсем не хотелось.
Так что я двигался на запад, особо не заезжая (только по большой нужде) в окрестные городишки. Серое небо давило на плечи свинцовым листом, изредка барабанил по моим плечам мелкий дождик. Под серьёзный ливень я, слава Создателю, так ни разу и не попал, тучи обходили меня стороной, но всё же все необходимые для работы инструменты я благоразумно спрятал в непромокаемую котомку на боку лошади. Та, кстати, уже полдня как начала прихрамывать и сбиваться с шага. Ничего серьёзного, но, судя по всему, животина была измотана. Чисто с человеческой точки зрения я её понимал, сам был примерно в таком же состоянии. Но проблемы лошадей арканологов не волнуют, а потому я рассчитывал обменять её на ближайшей перекладной. Возможно, с небольшой доплатой, так как лошадка была типичной сдыхлей, которых смотрители станций особо не жалуют и пытаются сбагрить при первой же возможности. В том числе на колбасу.
Слава Создателю, что рядом нет ни одного рыцаря в сияющих доспехах. Иначе, его бы удар хватил от такого отношения к четырёхногим боевым товарищам.
Стояло утро, уже не настолько тёмное, чтобы называться ранним, но и не усталое, сонное и тяжёлое, каким оно бывает после обеда. Часов десять-одиннадцать, точнее сказать было сложно. Я уже в целом отошёл от ночёвки в придорожном трактире, где была отвратительная печь, из-за которой я чуть не угорел и проснулся с жуткой головной болью. Отчаянно чесалось лицо, клонило в сон и болели глаза, словно мне в них песка насыпали. Но я всё также упорно продолжал свой путь. Во-первых, потому что всё-таки нужно было спешить. Во-вторых, потому что, если судить по карте, впереди, прямо посреди дороги располагался симпатичный небольшой городишко, в котором я мог как зайти в аптекарскую лавку, так и рассчитывать на нормальный ночлег. Конечно, это лишняя задержка, но никому не будет лучше, если я загоню себя на дорогах Лирраны.
Как я уже говорил, запас времени у меня есть.
Я двигался вперёд, погрузившись в свои мысли и делая нехитрые арифметические расчёты. В основном они касались расклада на приближающемся Съезде (как бы я не хотел держаться подальше от политики, она меня всё-таки доставала), пары-тройки новых схем, которые я хотел бы попробовать в ближайшее время и без риска для жизни. А заодно и количества оставшихся у меня денег. По бокам возвышалась опушка хвойного леса, а вдалеке уже показались каменные стены города и шумные предместья, покрытые водяными мельницами и небольшими домиками в два этажа со скошенными по лирранской моде крышами. Дорога чуть петляла и шла вниз, с горки.
Так что труп я заметил не сразу.
Он, а точнее она, лежал на скосе дороги, в канаве, где бежал небольшой грязноватый ручеёк. Её тонкие ноги, оголённые из-за задравшейся длинной юбки, приминали мокрую траву, а спина оказалась выгнута так, что филейная часть касалась потока воды. Из-за этого и без того тяжёлая юбка вымокла насквозь и могильным саваном развевалась по ручью.
Я притормозил лошадь, вглядываясь в её лицо. Девушка, лет шестнадцать-восемнадцать, точнее сказать нельзя. Молоденькая и красивая, в самом расцвете сил. Одета скромно и достаточно по-пуритански, что было необычно для Лирраны, в которой женский пол до сих пор никак не может упиться неожиданной эмансипацией. Судя по холщовой сумке, которая лежала рядом с девушкой и из которой высыпались листы бумаги, измазанные вытекшими чернилами, студентка. Разобрать герб факультета, вышитый на её жилетке, я, правда, так и не смог. Не слишком силён в местной университетской геральдике. То ли медицинский, то ли географический, и там, и там змея. Умерла скорее всего сегодняшней ночью, когда я мучался мигренью от неисправного дымохода. По крайней мере, трупных пятен видно не было.