Беженцы. Прожив тут тысячелетия, они превратились в беженцев. Последние три или четыре года индейцы мишкито почти непрерывным потоком движутся через Гондурас и Никарагуа, спасаясь от «цивилизованных» людей, которые преследуют и уничтожают их. Люди цивилизованные в более истинном смысле этого слова, мужчины и женщины, члены самодеятельных религиозных групп, помогают сальвадорским и гватемальским крестьянам переселиться в Канаду, но на кой ляд им Канада? И вот некоторые из них решили целыми родами (от десяти до пятидесяти тысяч человек в каждом) пуститься в страшный, долгий и опасный сухопутный поход к границе Белиза, чтобы пересечь ее и оказаться… в раю.
Тут джунгли такие же, как дома, но совсем пустые, и это замечательно. Мили и мили ничейной земли, где можно вырезать себе надел и начать все сызнова. Тут не свирепствуют по ночам вооруженные головорезы в масках. Единственный военный летательный аппарат здесь — британский реактивный «харриер», который нет-нет да и промелькнет над головой. Не успел появиться, а уж исчез и несется вдоль границы, напоминая гватемальцам о бесплодности их мечтаний.
Беженцы прибывают сюда напуганными, растерянными, почти без всяких надежд. Они строят свои поселения, тщательно укрывая их от мира. Но их находят — через неделю, полгода или год, и тогда правительство Белиза посылает к ним своих представителей, чиновника из ведомства соцобеспечения, полицейского без оружия или санитарного инспектора. Беженцам сообщают, что страна принимает их как иммигрантов; это не связано ни с каким крючкотворством, и о выдворении обратно в ад не может быть и речи. Пока они живут на своем клочке земли и возделывают ее, она принадлежит им. Пока они занимаются собственными делами, никто не вмешивается в их жизнь. Правительство не враждует с ними и не ведет против них войну. И просит их лишь об одном: посылать своих детей учиться в школу. «Мы хотим сделать их достойными гражданами Белиза».
Индейцы не совсем понимают происходящее, не до конца верят в свое везение. Они строят хижины из тех материалов, которые можно найти в джунглях; они возделывают свои поля и при этом все время живут с оглядкой. Но ничего не происходит. И тогда, спустя годы, они медленно постигают истину, а истина в том, что войне конец.
МАЛЕНЬКОЕ СОСТОЯНИЕ
Инносент почти не чувствовал вкуса пищи, почти не смотрел на прекрасный морской пейзаж. Даже от двух бутылок пива ему не полегчало, равно как и от звучащего отовсюду веселого гвалта (за соседним столиком предприниматель Эмори Кинг, уроженец Штатов, а ныне гражданин Белиза, говорил своим приятелям: «Как нажить маленькое состояние в Белизе? Очень просто. Первым делом надо иметь большое состояние!»).
Валери Грин. Инносент никак не мог выкинуть ее из головы. Сегодня утром, по обыкновению плавая в бассейне, он вдруг подумал, что Валери так ни разу и не видела его дом, никогда не купалась здесь. И эта мысль так опечалила его, что он тотчас прервал свой заплыв и уныло поплелся в дом одеваться.
Конечно, все это нелепо: ни одна из его подружек не видела этого дома и не плавала в бассейне. Попробуйте привести даму к такой жене и таким четырем доченькам! Инносент избегал того слова, которое вернее всего могло бы описать его состояние. Он был готов признаться себе, что грустит по ней, но даже себе он ни за что не сказал бы почему.
— Инносент Сент-Майкл?
Инносент поднял глаза от тарелки с нетронутым омаром и увидел, что над столиком возвышается фигура белого мужчины. Тот протягивал руку с визитной карточкой. Совсем белая кожа, как на брюхе у барракуды. Видно, парень только что прилетел с заснеженного севера.
— Да, — ответил Инносент, желая только одного — чтобы этот тип перестал существовать или, по крайней мере, убрался прочь. Но этот тип существовал и не убирался.
— Вот моя карточка.
«Ну же, Инносент, — сказал себе Сент-Майкл, — очнись. Перед тобой человек с визитной карточкой. Североамериканец при деньгах. Может, он ищет, куда вложить тысчонку-другую. Может, хочет купить землю или найти напарника и сколотить маленькое состояние в Белизе. Ну же, Инносент, прояви любопытство».
Он без особого интереса взял карточку и узнал, что подателя ее зовут Хайрэм Фарли. Сотрудник нью-йоркского журнала «Взор».
— Репортер?
— Редактор, — поправил его Хайрэм Фарли и без приглашения уселся на стул справа, взгромоздив локти на стол. — Мистер Сент-Майкл, вы знакомы с белизским законом 1972 года о древностях?