Иногда даже мне становится страшно от того, сколько же метаморфоз мне пришлось перетерпеть за свою жизнь.
***
У моих хозяев гости. Они шастают по дому, хватают со стола закуски и наполняют свои бокалы. Кто-то из них, шутки ради, приказывает мне служить. Мне не слишком приятно, но я вижу умоляющий взгляд Юльки и поднимаюсь на задние лапы. Гость усмехается и кладет мне на нос кусочек сыра. Что ж, это того стоило! Сыр то я люблю. Подбрасываю его в воздух и ловлю зубами. Гости смеются и аплодируют мне.
После я болтаюсь между людских ног, пытаюсь выпросить колбаски или ещё кусочек сыра. Я вовсе не голоден, Юлька наполнила мою миску до краев, просто мне становится скучно. На меня никто не обращает внимания. Андрей общается с мужчинами, Юлька хихикает с подружками, даже Машке не до меня. Она занялась с новой, только сегодня подаренной ей куклой. Я тыкаю ее носом, лезу под руку, предлагаю покатать на своей спине. Но малышка отмахивается от меня. Дескать, ей надо куколку ещё искупать, переодеть и уложить спать. Вот же заморочки!
Ладно. Возвращаюсь к столу, в гостиную. Снова сную между ногами и попрошайничаю со скуки. В конце концов, задеваю ножку стола. Чей-то бокал летит на пол и разлетается на осколки, а содержимое в виде красного вина течет прямо на белый ковер. Гость ахает, начинает извиняться. Только виноват по ходу не он, а я…
- Дармоед! – прикрикивает на меня Андрей. – Что ты натворил?
Я сажусь и низко опускаю голову. Делаю вид, что мне ужасно стыдно. Но на самом деле это не так. Но Андрей моей выходкой явно не доволен. Юлька просит его не ругать меня. Говорит, что сейчас же все сама уберет. Андрей ее не слушает, и уже в следующую секунду выволакивает меня на улицу за ошейник. Для порядка я упираюсь, пытаюсь выкрутится из его руки. Ничего не получается, да и не особо я стараюсь. Накосячил – придется отвечать.
Оказываюсь возле своей будки. Получаю суровые наставления о том, как надо вести себя в приличных домах. Ложусь на живот, отворачиваюсь. Андрей называет меня «плохая собака» и уходит в дом. Я зеваю. Думаю, почему бы не подремать часок-другой.
Ближе к вечеру меня будит Мотя. Зовет поиграть. Отказываюсь на этот раз. Мне лень. Я вообще как-то обленился в последнее время. Сказывается эта сытая и беззаботная жизнь. Замечаю, что гости начинают разъезжаться. Это хорошо. Значит, скоро можно будет пойти в дом, поужинать и заснуть у дверей хозяйской спальни. Или, например, у Машки в ее кукольном большом домике. Её это забавляет.
Снова накатывает дрема, и я разваливаюсь на траве, подставляя бок заходящему солнышку. Надеюсь, Мотя на меня не в обиде.
Просыпаюсь я уже ночью. На небе куча звезд. А над домом повисла желтая луна. Вот что я ненавижу, так это луну. Почему-то она пробуждает во мне что-то первобытное. Живя на улице, я выл на нее. Сейчас выть совсем не хочется. Разбужу хозяев. Но луна таращится на меня своим одним большим злым глазом. И тревога поселяется в моей собачьей душе. Нюхаю воздух. Втягиваю его ноздрями все сильнее и сильнее. Оцениваю обстановку. И тут то мой мозг разрывается на тысячу маленьких кусочков, а сердце отбивает какой-то страшный и слишком быстрый ритм. То, что я уловил в воздухе мне решительно не понравилось. Это был запах смерти…
Как подорванный, я лечу к дому. Передняя дверь заперта. Несусь к задней двери. Но и она не поддается. Гараж тоже закрыт наглухо. Мне не пробраться.
- Мотя! – ору я, подбегая к соседскому забору.
Благо моя подружка сама решила подремать на лужайке перед домом.
- Что случилось, Дарм? – спрашивает она.
- Разбуди хозяина! Сейчас же! – задыхаюсь я. – Пусть позвонит!.. Он должен знать… Как же это?... Служба спасения!
- Я мигом! – отвечает колли, и ее рыжая шерстка уже мелькает в потемках.
А через минуту в доме ее хозяина загораются окна. Я слышу ее громкий лай.
Я возвращаюсь к дому. Двери заперты по-прежнему, чуда не произошло. Отхожу на расстояние от дома. Проклятые три лапы! Я – чертов инвалид! Но должно получиться, я должен это сделать! Разбегаюсь и прыгаю. Врываюсь в дом, разбивая окно на первом этаже. Из-за отнятой лапы не могу толком приземлиться и просто мешком валюсь на пол кухни. На шерсти осколки (плевать!), кажется, изранил морду и брюхо (плевать ещё раз!).
Насколько же беспечными могут быть двуногие, что забывают о самых простых вещах. Камин, все этот чертов камин! Никогда он мне не нравился, хоть и грел зимой. Только сейчас вышел из-под контроля. И в гостиной уже полыхают шторы и мебель.
Сквозь огненный ад я несусь в спальню. Я лаю как ненормальный, тяну одеяло с Юльки и Андрея. Они ничего не понимают вначале, а после вскакивают и почему-то начинают кричать. Что кричать – надо бежать! Я толкаю Юльку к выходу, тяну ее за халат прочь из дома. Андрей почему-то бежит в сторону кухни.
На улице Юлька начинает кашлять, хватается за свой живот. Плачет и смотрит в окна второго этажа. Я взглядом прошу ее быть подальше от дома. Я все сделаю. Я знаю, что нужно делать.
На трех лапах (как же достало!) я скачу вверх по лестнице. Андрей внизу пытается побороть пламя с помощью какой-то красной штуки (точно, огнетушитель!), но у него ничего не выходит. Я наваливаюсь на дверь детской, попадаю внутрь комнаты. Машки нет в кровати. Где же ты, малышка? Обнюхиваю углы, игрушечный домик… Дети, почуяв опасность, просто прячутся. Они не будут кричать и звать на помощь. Об этом мне говорило мое чутье, мое звериное чутье.
Шкаф пуст, под столом пусто, за шторой тоже… Кровать! Она под кроватью! Заглядываю. Малышка там. Она тянет ко мне руки. «Дармик, мне страшно! Иди ко мне! Опять снится…» - хнычет она. Вылезать Машка не желает, тянет меня к себе за единственную переднюю лапу. Чтоб добрым быть – я должен быть жесток! Зубами хватаю ее за руку и вытягиваю наружу. Она плачет, наверное, сделал ей больно. Но это ерунда по сравнению с тем, что творится за дверью.
Машка быстро понимает, что нужно сесть мне на спину. Она крепко вцепляется в мою шерсть и прижимается ко мне всем тельцем. Я выношу ее из комнаты. Но лестница… Внизу она уже занялась. Скачу по ней, стараясь сделать все быстро. Машка кашляет на моей спине, чувствую как ей страшно. Но мы успеем, до двери совсем немного. Совсем немного, несколько шагов…
Мы во дворе, мы вырвались. И Юлька прижимает дочь к себе. Они обе плачут. Юлька что-то шепчет, смотрит на меня. Наш сосед кричит нам, что вызвал пожарную охрану, и скоро они будут здесь. Мотя надрывается по ту сторону забора.
Мне всегда казалось, что пожар – это долго. Да, долго. Ведь порой, хрен разведешь костер, чтобы погреться. Наблюдал я за бездомными двуногими в лесах. Не с первого раза у них это получалось. Но на самом деле разозлившийся огонь сродни самому темному демону, пожирающему все на своем пути в считанные секунды.
Юлька продолжает смотреть на меня и шептать. По ее щекам льются слезы. Машка отнимает головку от материной груди и сквозь ее плачь я различаю слово: «Папа…»
Андрей! Его нет на улице. Я бегу назад, в самое пекло… В доме вылетают стекла, и огонь столбами поднимается вверх, обугливая некогда белые стены дома.
Мой хозяин… Он до последних сил пытался потушить пламя. Но огнетушитель пуст, а сам он наглотался угарного газа. И теперь лежит на полу и не двигается. Он был моим врагом и моим соперником, он был мне противен. Но я сейчас лижу его лицо, призывая очнуться. Он начинает хрипеть, с трудом размыкает веки. Я зубами хватаю его за футболку и пытаюсь тащить. Но он слишком тяжелый для меня. А языки пламени уже лижут мой хвост, опаляют шкуру, больно хватают за лапы.
Но я собираюсь с духом и тяну эту ненавистную некогда тушу за собой. У меня получится… Верю.
Задыхаясь и чувствуя, что потерял часть своего шерстяного покрова и, кажется, одно ухо, я подтаскиваю хозяина почти к самым дверям. Глаза мои слезятся, а нюх отбило напрочь. Ещё немного, и я упаду рядом со своей ношей. Но нельзя… Там моя дорогие девчонки ждут своего мужа и отца.
И когда я чувствую, что погружаюсь в забытье, я слышу незнакомые голоса:
- В доме человек! Вижу его! Здесь!
Двое мужчин в форме пожарных подхватывают Андрея и выносят из дома. Кое-как различаю мигалки пожарной машины. Там же белый автомобиль с красным крестом.
- Собака! Там наша собака! – слышу я Юлькин голос.
Я вижу, что ко мне бежит один из пожарных. Но в ту же секунду передо мной сверху падает горящая балка. И больше уже я не вижу ничего…