И ведьма засмеялась в последний раз, и на земле ее карканье было еще противней, чем под водой, а затем, не прощаясь, погрузилась на океанское дно, и больше уже с русалочкой никогда не встречалась.
21. Рассказ девы морей. И что из этого вышло
Тут бывшая морская дева, конечно, думала, что у нее начнется какая-то волшебная жизнь, полная приключений, и любви. И в общем, так все оно и вышло. Русалочку почти сразу же подобрал на берегу какой-то заезжий маркиз, немного потасканный, но вполне еще годный для чистого чувства. Подобрал, влюбился, женился, и на нитке, подаренной ведьмой, расцвела прекрасная розоватая жемчужина. Но маркиз очень быстро надоел русалочке. Маркиз был не очень-то богат, и не пользовался популярностью среди окрестного дворянства. Маркиз предпочитал замкнутую жизнь в деревне и вообще оказался простой душой, а простые души русалочку не прельщали. Ей хотелось чего-то такого, выдающегося… И она сменила своего верного маркиза на какого-то великосветского хлыща. Хлыщ ее не любил, да и никого, кроме себя, не любил, но через него красавица познакомилась с престарелым принцем крови, который был очарован ее юностью и свежестью и украсил нить очаровательным перлом редкой серой окраски.
И тут русалочка поняла, что получить одну жемчужину – это скучно и банально. Надо собрать целое ожерелье, чтобы потом, когда настанет время, она могла выбрать себе самую красивую, самую ценную душу, и завладеть ею окончательно и навсегда.
Герцогов сменяли революционеры, революционеров – великие полководцы, полководцев – романтические поэты, поэтов – художники-новаторы, художников – оперные певцы, оперных певцов – звезды кино, а звезд кино… А звезд кино никто сменить не успел. Время кончилось. И вот русалочка сидит на берегу моря, перебирает свою, полную жемчужин дивной прелести нитку и не знает, что делать.
Она прервала рассказ и подняла на Максима Константиновича прекрасные, яркие, как море, глаза:
– Проклятая ведьма не сказала мне самого главного! Как воспользоваться этими ключами, – она тряхнула ожерельем, – и обрести, наконец, душу?
– Да, – согласился маг, – самого главного ты не узнала. Как жаль! Такая красавица! Повстречалась бы ты мне хоть пятьдесят лет назад, может, я бы и сумел тебе помочь. Может, и воспитал бы тебя…
Русалочка прервала его презрительным смехом:
– Знаю я, как вы, старички, воспитываете девушек!
Проводник пожал плечами:
– Что тут говорить, уже поздно.
– Да, – согласилась русалочка, – уже поздно. Через пять минут будет три пополудни, и придет мое 0время обратиться в пену морскую.
22. Пена морская
– А может, – вдруг встрепенулась морская дева, – может, еще не поздно! Может, кто-то из вас полюбит меня и отдаст мне свою душу прост так, без ключей и волшебства?
Хэм потряс головой и опустил глаза.
Василий взглянул на девушку – она была хороша. Она была прелестна, как только что распустившаяся ароматная роза, желанна, как прозрачный ручей в жаркий день, и она была несчастна, а Василий не мог вынести, когда кто-то рядом с ним был несчастен. В груди у подростка защипало, и на минуту показалось, что душа вообще ничего не значит, когда такая прекрасная девушка попала в беду, и он уже хотел согласиться, как вдруг Максим Константинович положил ему руку на плечо, и все поблекло.
– Ну, уж нет! – сказал маг строго. – Эти души я тебе не отдам, и не надейся! Да и тем, другим, – он кивнул на ожерелье, – по-моему, пора дать покой.
Русалочка ничего не сказала. Она только крепче сжала свое сокровище, вскочила и бросилась к воде. Секунда – и она уже плывет в открытый океан, все удаляясь и удаляясь.
Хэм ахнул:
– Она же их погубит, бессердечная тварь!
Но не успел он сказать эти слова, как Семен Семенович обернулся в тигра и поспешил за русалочкой. Сперва в волнах мелькала его рыжая полосатая спина, потом сменилась блестящей чешуей – и огромная рыба кинулась в погоню.
Между тем, где-то уже довольно далеко от берега раздался пронзительный крик – и моим героям показалось, будто морская пена окрасилась в нежный розовый цвет, напоминающий цвет девичьего тела.
А потом вернулся Семен Семенович, гордо неся сперва в рыбьей, потом в тигровой пасти жемчужное ожерелье.
– Да, – сказал Максим Константинович. – Триста лет она прожила, а так ничего и не поняла. – Хэм согласно кивнул.
– Чего не поняла-то? – Взволновался Василий.
– А вот того, что даже ты, мой юный друг, давно знаешь, – маг упаковал ожерелье в свой необъятный рюкзак. – Любовь – она не затем, чтобы брать. Любовь, она, чтобы отдавать. Вот если бы во всех ее приключениях хоть один раз она захотела не забрать чужое, а подарить свое, тогда, возможно… Но, что теперь говорить…