— Н-нет, — пробормотал ассистент Орра. — Но он всегда любил безделушки. Большинство этих камней символизируют месяц рождения. Иногда он продавал их. Здесь полный набор.
— Как называются зеленые камни с красными пятнышками?
— Гелиотропы, или кровавики.
— А красные, коричневые, желтые и зеленые камни на этом лотке?
— Это яшма. Самые распространенные — красные, коричневые и желтые. Зеленые ценятся дороже… Гелиотропы также разновидность яшмы. Они очень красивые и…
— Да-да, — быстро прервал Эллери. — С какого лотка аметист в руке Орра?
Минго поежился и ткнул скрюченным указательным пальцем на угловой лоток в заднем ряду.
— Все аметисты находятся на этом лотке?
— Да. Можете убедиться сами…
— Эй, Минго! — окликнул инспектор, подойдя к ним. — Я хочу, чтобы проверили весь товар. Посмотрите, не украдено ли что-нибудь.
— Да, сэр, — робко отозвался ассистент Орра и начал бродить по лавке, еле волоча ноги.
Эллери огляделся вокруг. Дверь в заднюю комнату находилась в двадцати футах от места, где Орр подвергся нападению. В самой лавке не было ни письменного стола, ни бумаг…
— Ну, сынок, похоже, мы напали на след, — сообщил инспектор. — Мне с самого начала показалось странным, что игра в покер в субботу вечером прекратилась в половине первого. Оказывается, там произошла ссора.
— Кто с кем дрался?
— Не остри — это не смешно. Ссору затеял Пайк — маклер. Они все что-то пили во время игры. Орр, у которого на руках были туз, король, дама и валет, поднял ставку. Все спасовали, кроме Пайка, у которого были три шестерки. Ну, Орр усмехнулся, предъявил закрытую карту — двойку! — и огреб весь выигрыш. Пайк начал ворчать, Орр огрызнулся в ответ — ты знаешь, как начинаются такие ссоры. К тому же, по словам князя, все уже были изрядно поддатыми. Дело действительно едва не дошло до драки. Остальные вмешались, но игра прекратилась.
— Они все ушли вместе?
— Да. Орр задержался, чтобы прибрать в задней комнате. Остальные расстались в нескольких кварталах отсюда. Конечно, любой из них мог вернуться и прикончить Орра, пока тот не запер лавку.
— А что говорит Пайк?
— Каких слов ты от него ожидаешь? Говорит, что сразу пошел домой и лег спать.
— А остальные?
— Заявляют, что ничего не знают о происходившем здесь после их ухода… Ну, Минго? Чего-нибудь недостает?
— Вроде бы все на месте, — беспомощно отозвался Минго.
— Так я и думал, — с удовлетворением произнес инспектор. — Это убийство по злобе, сынок. Надо еще раз потолковать с этими ребятами… Что тебя гложет?
Эллери зажег сигарету.
— Несколько бессвязных мыслей. Как ты объяснишь, что Орр, на три четверти мертвый, таскался по магазину, разбил часы под стеклянным колпаком и взял аметист из витрины с драгоценными камнями?
Лицо инспектора вновь омрачилось.
— Насчет этого я в полном тумане. Извини… — Он быстро отошел к группе мужчин.
Эллери повернулся к Минго:
— Возьмите себя в руки, приятель. Я хочу, чтобы вы взглянули на разбитые часы. Не бойтесь Орра — мертвые не кусаются. — Он подтолкнул маленького ассистента к прикрытому газетой трупу. — Расскажите мне об этих часах. С ними связана какая-нибудь история?
— Вроде бы нет. Им сто шестьдесят лет. Они не особенно ценные и являются антиквариатом только из-за стеклянного колпака. Это единственные часы подобного типа, которые у нас есть.
Эллери протер стекла пенсне, водрузил его на нос и склонился над упавшими часами. Круглый деревянный цоколь высотой около девяти дюймов был покрыт царапинами. Часы продолжали уютно тикать. Стеклянный колпак вставлялся в круглый паз цоколя, полностью закрывая часы. При неразбитом колпаке все изделие имело высоту около двух футов.
Эллери выпрямился — его худощавое лицо было задумчиво. Минго с беспокойством смотрел на него.
— Эти часы никогда не принадлежали Пайку, Оксмену, Винсенту, Герни или Павлу?
Минго покачал головой:
— Нет, сэр. Они у нас много лет — мы не могли от них избавиться. Этим джентльменам они, безусловно, не были нужны.
— Значит, никто из пятерых никогда не пытался приобрести часы?
— Конечно нет.
— Восхитительно, — промолвил Эллери. — Благодарю вас.
Минго, чувствуя, что его отпустили, некоторое время колебался, переступая с ноги на ногу, и наконец отошел к молчаливой вдове. Эллери опустился на колени и с трудом разжал пальцы мертвеца, стискивающие аметист. Увидев, что камень имеет пурпурный цвет, он озадаченно покачал головой и поднялся.
— Не понимаю, почему вы подозреваете кого-то из нас, — сердито говорил инспектору Винсент — коренастый биржевой игрок с Уолл-стрит. — Особенно Пайка. Неужели из-за ничтожной ссоры? Мы всегда были добрыми друзьями, а прошлой ночью просто выпили лишнего…
— Разумеется, — отозвался инспектор. — Выпивка иногда действует не только на голову, но и подрывает моральные устои.
— Чепуха! — внезапно заявил желтоглазый Герни. — Перестаньте играть в сыщика, инспектор. Вы лаете не на то дерево. Винсент прав — мы все добрые друзья. На прошлой неделе у Пайка был день рождения… — Эллери тут же напрягся, — мы послали ему подарки, устроили вечеринку, и Орр выпил больше всех. Разве это похоже на подготовку к сведению счетов?
Эллери шагнул вперед, сверкая глазами. Дурного настроения как не бывало — его ноздри раздувались, чуя добычу.
— И когда состоялась эта вечеринка, джентльмены? — мягко осведомился он.
Стэнли Оксмен надул щеки.
— Теперь у них вызывает подозрение вечеринка по случаю дня рождения! В прошлый понедельник, мистер. Ну и что из этого?
— В прошлый понедельник, — повторил Эллери. — Как мило. А ваши подарки, мистер Пайк…
— Ради бога!.. — Глаза Пайка выражали муку.
— Когда вы их получили?
— После вечеринки, на неделе. Ребята по отдельности прислали их мне. Я не видел никого из них до вчерашнего вечера за покером.
Остальные кивнули. Инспектор недоуменно смотрел на сына. Усмехнувшись, Эллери поправил пенсне и что-то шепнул отцу. Недоумевающее выражение на лице инспектора усилилось, однако он спокойно обратился к седовласому маклеру:
— Мистер Пайк, вам придется проехаться немного с мистером Квином и сержантом Вели. Остальные побудут здесь со мной. И пожалуйста, мистер Пайк, не пытайтесь делать никаких… глупостей.
Пайк молча вертел головой, в двадцатый раз застегивая пальто. Никто не произнес ни слова. Сержант Вели взял Пайка за руку, и Эллери вышел вместе с ними на по-утреннему мирную Пятую авеню. На тротуаре он спросил у Пайка его домашний адрес, остановил такси, и все трое проехали около мили. Поднявшись в лифте на седьмой этаж многоквартирного дома, они подошли к двери. Пайк повозился с ключами и впустил их в квартиру.
— Позвольте взглянуть на ваши подарки, — бесстрастно заговорил Эллери — это были его первые слова с тех пор, как они сели в такси.
Пайк провел их в комнату, похожую на рабочий кабинет. На столе стояли четыре коробки различной формы и красивая серебряная чаша.
— Вот они, — надтреснутым голосом сказал Пайк. Эллери быстро подошел к столу и поднял чашу. На ней была выгравирована сентиментальная надпись:
Дорогому другу
АРНОЛДУ ПАЙКУ
1 марта 1876 г. —
— Довольно мрачный юмор, мистер Пайк, — заметил Эллери, ставя чашу на стол. — Винсент оставил место для даты вашей кончины.
Пайк хотел ответить, но вздрогнул и сжал бледные губы.
Эллери снял крышку с маленькой черной коробочки. Внутри, в углублении на пурпурном бархате, лежал великолепный массивный перстень с гербом царской России.
— Старый ощипанный орел, — пробормотал Эллери. — Посмотрим, что присовокупил к подарку наш друг экс-князь.
На карточке, лежащей в коробочке, было написано по-французски мелким почерком:
Моему доброму другу Арнолду Пайку на его пятидесятилетие. Первое марта всегда навевает на меня печаль. Я помню этот день в 1917 году, за две недели до отречения царя — затишье перед бурей… Будь счастлив, Арнолд! Прими этот перстень, подаренный мне царственным кузеном, в знак моего уважения. Долгой тебе жизни!