— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А еще они рисовали всякую всячину — все, что начинается на «М»…
— Почему на «М»? — осведомилась женщина-ребенок.
— А почему бы и нет? — фыркнул Заяц, возмущенно хлопая ушами.
Соня начала дремать, но джентльмен в цилиндре ущипнул ее так сильно, что она взвизгнула и проснулась.
— …начинается на «М», — продолжала Соня. — Они рисовали мышеловки, математику, множество… Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?
— Не знаю, — смущенно ответила девочка. — Может быть…
— А не знаешь, так молчи, — оборвал ее Шляпник.
Девочка встала и отошла с явным отвращением. Соня тут же заснула, а Заяц и Шляпник встали и начали пытаться засунуть голову Сони в стоящий на столе огромный чайник.
Девочка топнула правой ногой и закричала:
— Больше я туда ни за что не пойду! В жизни не видела такого глупого чаепития!
Она отошла за занавес и потянула веревку блока. Занавес тут же опустился.
— Великолепно! — воскликнул Эллери, хлопая в ладоши. — Браво, Алиса! И браво зоологическим персонажам, господам Мартовскому Зайцу и Соне, не говоря уже о моем добром друге, Безумном Шляпнике.
Безумный Шляпник уставился на него, потом вдруг сорвал с головы цилиндр и побежал через комнату. Его ястребиные черты под гримом казались одновременно добродушными и хитрыми. Это был полноватый мужчина в расцвете лет — слегка циничном и безжалостном расцвете.
— Квин! Когда, черт возьми, вы приехали? Я совсем о вас забыл. Что вас задержало?
— Семейное дело. Не беспокойтесь — Миллан исполнил обязанности хозяина. Оуэн, этот костюм вам к лицу! Не знаю, что вам понадобилось на Уолл-стрит. Вы родились, чтобы быть Шляпником.
— Думаете? — усмехнулся польщенный Оуэн. — Очевидно, меня всегда влекло к сцене, потому я и субсидировал постановку «Алисы» Эмми Уиллоуз. Хочу вас со всеми познакомить… Мама, — обратился он к седовласой пожилой леди, — позвольте представить вам мистера Эллери Квина. Это миссис Мэнсфилд, мать Лоры. — Старая леди улыбнулась сахарной улыбкой, но Эллери подметил, что взгляд ее оставался острым и проницательным. — Миссис Гарднер, — продолжал Оуэн, указывая на полную молодую женщину с рыжими волосами и зелеными глазами. — Верьте или нет, но она жена вот этого пушистого Зайца. Ха-ха-ха!
В смехе Оуэна слышалось нечто жестокое. Эллери отвесил женщине поклон и быстро осведомился:
— Гарднер? Вы не жена архитектора Пола Гарднера?
— Виновен, — глухим голосом отозвался Мартовский Заяц, снимая ушастую голову и обнажая худое лицо с блестящими глазами. — Как поживаете, мистер Квин? Не видел вас с тех пор, как давал показания вашему отцу по делу об убийстве Шульца в Гринвич-Виллидж.
Они обменялись рукопожатием.
— Приятный сюрприз, — промолвил Эллери. — У вас толковый муж, миссис Гарднер. Его точные показания в том деле поставили защиту в тупик.
— О, я всегда говорила, что Пол — гений, — улыбнулась рыжеволосая женщина. У нее был своеобразный хрипловатый голос. — Но он не верит мне. Пол считает, что я единственный человек в мире, который его недооценивает.
— Что ты, Кэролин! — со смехом запротестовал Гарднер, однако в его глазах погасли огоньки и он почему-то бросил взгляд на Ричарда Оуэна.
— Лору вы, конечно, помните, — прогудел Оуэн, потянув Эллери за рукав. — Это Соня. Очаровательная маленькая крыса, верно?
Миссис Мэнсфилд на какую-то долю секунды утратила слащавое выражение лица. Что подумала Соня, публично названная мужем крысой, пусть даже очаровательной, скрывала маленькая пушистая голова — когда она сняла ее, на лице у нее играла улыбка. Это была бледная маленькая женщина с усталыми глазами и впалыми щеками.
— А это, — продолжал Оуэн с гордостью скотовода, демонстрирующего призовую молочную корову, — единственная и неповторимая Эмми Уиллоуз. Эмми, познакомьтесь с мистером Квином — парнем, который охотится за убийцами. Я говорил вам о нем.
— Вы застали нас всех в сценических костюмах, — улыбнулась актриса. — Надеюсь, вы здесь не с профессиональным визитом? В противном случае мы сразу же переоденемся в «штатское» и позволим вам приступить к работе. Я знаю, что у меня в высшей степени криминальный склад мышления. Если бы меня судили за каждое убийство, совершенное мной в уме, то мне бы понадобилось девять жизней Чеширского Кота.[61] Эти проклятые критики…
— Ваш костюм очарователен, — галантно произнес Эллери. — И вообще я предпочитаю вас в роли Алисы. — Она и впрямь была необычайно обаятельной Алисой с ее стройной полумальчишеской-полудевической фигурой. — Чьей идеей был этот спектакль?
— Полагаю, вы считаете нас дураками или психами, — усмехнулся Оуэн. — Садитесь, Квин… Мод! — рявкнул он. — Коктейль для мистера Квина! Принеси что-нибудь покрепче. — Испуганное лицо служанки тотчас же скрылось. — У нас генеральная репетиция к завтрашнему дню рождения Джонни — мы пригласили всех соседских детей. Это блестящая идея Эмми — она привезла костюмы из театра. Мы ведь прекратили спектакли в субботу.
— Не слыхал. Я думал, «Алиса» идет при полном зале.
— Так оно и было. Но срок нашей аренды «Одеона» истек, и у нас начинаются гастроли. В следующую среду даем первый спектакль в Бостоне.
Тонконогая Мод поставила бокал с розоватой жидкостью перед Эллери, который начал ее потягивать, стараясь не морщиться.
— Жаль прерывать все это, — сказал Пол Гарднер, снимая костюм. — Но у нас с Кэролин была трудная поездка, а завтра, наверное, дорога и вовсе будет размыта.
— В самом деле скверно, — вежливо посочувствовал Эллери, отодвигая на три четверти полный бокал.
— Не желаю и слышать об этом, — заявила Лора Оуэн. Маленькое брюшко Сони придавало ей странный бесполый вид. — Ехать домой в такую бурю! Кэролин, вы с Полом должны остаться.
— Это всего четыре мили, Лора, — пробормотала миссис Гарднер.
— Чепуха, Кэролин! В такую ночь четыре мили превращаются в сорок, — пробасил Оуэн. Его щеки под гримом казались белыми и влажными. — Все решено! Для таких случаев у нас достаточно свободных комнат. Пол сам позаботился об этом, когда проектировал здание.
— Вот в чем беда знакомства с архитекторами. — Эмми Уиллоуз скорчила гримасу, опустившись в кресло и поджав длинные ноги. — Их нельзя обмануть относительно количества комнат для гостей.
— Не обращайте внимания на Эмми, — усмехнулся Оуэн. — Шоу-бизнес напрочь лишил ее хороших манер. Значит, решено. Как насчет выпивки, Пол?
— Нет, спасибо.
— Но ты-то выпьешь, не так ли, Кэролин? В такой толпе это самое лучшее занятие.
Эллери внезапно осознал, что хозяин дома за внешним лоском добродушного гостеприимства здорово пьян.
Женщина приподняла тяжелые веки, прикрывающие зеленые глаза.
— С удовольствием, Дик. — Они посмотрели друг на друга с какой-то странной жаждой.
Миссис Оуэн внезапно отвернулась, пытаясь выбраться из тесного костюма.
Миссис Мэнсфилд так же внезапно поднялась, улыбнулась своей неубедительной, слащавой улыбкой и заговорила, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Надеюсь, вы извините меня. Это был трудный день, а я старая женщина… Лора, дорогая моя… — Подойдя к дочери, она чмокнула ее в наморщенный лоб.
Все что-то пробормотали, включая Эллери, который страдал от головной боли и всепоглощающего желания очутиться где-нибудь подальше отсюда.
Мистер Эллери Квин вздрогнул, застонал, проснулся и повернулся в постели, чувствуя себя прескверно. После часа ночи он засыпал и просыпался несколько раз — шум дождя за окнами его скорее беспокоил, нежели усыплял. Теперь, увы, Эллери пробудился окончательно, ощущая несвойственную ему бессонницу. Он сел и протянул руку к своим часам, громко тикающим на столике. Светящиеся стрелки показывали пять минут третьего.
Эллери снова лег, подложив ладони под затылок и глядя в полутьму. Матрас был упругим и мягким, каким и должен быть матрас плутократа, но он не давал отдохнуть его усталым костям. Дом был уютным, однако он ему не нравился, хозяйка — заботливой, но казалась удручающе печальной, а хозяин надоедал своим радушием, как дождь за окном. А тут еще другие гости и, самое главное, мастер Джонатан, посапывающий в детской кровати… В том, что мастер Джонатан посапывает, Эллери не сомневался.