И он разлегся на дороге. Увидев приближающуюся машину, я и Алина принялись махать руками. «Девятка» остановилась перед нами. Испуганные, мы погрузили Михаила на заднее сидение. Он был уже почти без сознания, речь стала обрывиста:
- Запарьте... кальян.
Я развязал рюкзак и быстро приготовил кальян, через пять минут протянул другу мундштук. Мишка сделал затяжку, вновь представ в образе дракона, и прикрыл глаза.
- Миша, Миш? - теребила его руку Алина, - господи, он холодеет!
- Быстрее в больницу! - прокричал я водителю.
Из ноздрей Мишки медленно выходил пар последней затяжки. Лицо стало бледным, скрюченные руки застыли на животе.
Но было поздно. В больницу мы привезли уже навеки упокоившегося посиневшего Михаила Макаревича. Алина, сидя на больничной лавке, горько рыдала. Я был потрясен этой страшной смертью от укуса мыши. Во рту пересохло и в голове был какой-то туман. Сердце кололо от нахлынувшего ужаса и горя. Я потерял близкого друга.
На Ипатьевском кладбище Марьевска было мало деревьев да и вообще растительности. Под палящим солнцепеком собралось около сотни людей проводить Мишку в последний путь. Я вытирал слезу и наблюдал как солнечный блик играет на лакированной крышке гроба, поставленной рядом у самого гроба, стоящего, как это водится, на двух табуретках. Скорбящие люди держали в руках кто ритуальный венок с черными лентами, кто платок для слез. Черный цвет в одежде плачущих придавал мрачной помпезности происходящему. Родственники, коллеги, друзья и одноклассники. Все, кто с теплом относился при жизни к Макаревичу, присутствовали теперь на последнем с ним свидании. Лик моего друга был юн и красив, похороны на следующий день после смерти позволили избежать бальзамирования.
К гробу подошел священник в длинной рясе. Читая молитву, бородатый старец размахивал дымящим кадилом. Обильный белый дым ладана окутывал покойника. Горький плач женщин вклинивался в православную молитву батюшки. Слог за слогом отпевалась душа Макаревича. Сквозь клубы дыма я заметил, что один глаз Мишки сам по себе открылся, видимо сказывалась высокая температура на улице. Батюшка, под свой мерный бубнеж, продолжал махать кадилом. Я заметил, что у покойного открылся рот!
Мишка Макаревич в тот же миг медленно приподнялся на локте и в удивлении таращил глаза. Дым рассеялся, обнажив эту странную картину. Несколько женщин сразу же упали в обморок. Раздались пронзительные крики. Прошел гулкий ропот. Батюшка, прекратив махать кадилом, с открытым ртом наблюдал за ожившим мертвецом. Из рук скорбящих падали венки.
- Что случилось? - спросил Мишка, глотая по-рыбьи дым кадила. Вид его был напуганным.
- Мишенька!!! - бросились к Макаревичу родственники.- Живой! Живой! Ожил, наш родненький!
Мишка с помощью братьев выбрался из гроба. Нарядный, вымытый, хоть с похорон да на свадьбу - готовый жених предстал пред изумленной публикой. Слезы горя сменились на слезы радости. Кто-то предложил ехать отмечать возвращение к жизни в кафетерий, который снят для поминок, там ведь уже приготовлена лапша, пожарены пирожки, а холодная водка ждет свою глотку. С шутками и остротами мы уезжали с кладбища. А гроб, чуть позже, вернули обратно в ритуальный магазин.