— Последний вопрос, — произнес По. — Если мы действительно собираемся работать вместе, думаю, можно обойтись без формальностей. Я же не могу все время звать вас мистер Беннетт. Как ваше имя?
— А его у меня нет, — смущенно улыбнулся Беннетт и выпустил еще одно колечко дыма. Вообще-то, конечно, есть, но я его не употребляю. Дурацкая идея моей матери. В школе все смеялись, так что я перестал на него отзываться.
— Дайте-ка угадаю… Что-нибудь итальянское?
— Луциано.
— Боже праведный, все понятно. Лучше я буду называть вас Беннетт. — По поставил свою рюмку на стол. — Хорошо. Ну-с, перейдем к делу. Я собираюсь нанять вас на работу, которая, строго говоря, не является таковой в привычном смысле этого слова, но из того, что я услышал о вашем прошлом, не думаю, что это вас серьезно обеспокоит. Не волнуйтесь — она не совсем нелегальна. По крайней мере, долгий тюремный срок вам не грозит.
— Существует любопытная статистика, — сказал По, — которая имеет непосредственное отношение к моему предложению. Представьте себе: около сорока процентов французов работает на государственной службе. Вы, конечно, понимаете, особенно если сами работали в Париже, что сие означает для честных трудяг вроде меня и вас.
Беннетт кивнул. Он прекрасно помнил лавины запутанных формуляров и многостраничных отчетов — он называл их «бумажными поносом», — угрюмый саботаж самоуверенных бюрократов и часы, убитые в душных, пыльных офисах за отбиванием налоговых атак на доходы его компании.
— Да, — произнес он. — Это, кстати, было одной из причин моего ухода. Мне казалось, что вскоре я окажусь погребенным под грудой отчетов и циркуляров.
— Совершенно с вами согласен. А теперь представьте себе: все эти миллионы и миллионы лентяев, способных только перебирать бумаги, тоже хотят получить свои денежки в конце каждого месяца. А еще медицинскую страховку, и немалую, и пять недель отпуска в год, и пенсии с индексацией. — По в задумчивости стряхнул пепел с сигары. — Прелестная система, согласен, но только если вы находитесь на том конце, откуда капают деньги, так? Увы, для остальных она совершенно неприемлема. Вы в курсе, какие налоговые ставки придумали французы для тех несчастных, что осмелились заработать себе на жизнь и не прогорели? Шестьдесят, семьдесят процентов. Иногда больше. — Он помолчал, потягивая коньяк.
— Ну да, это правда, — согласился Беннетт. — Но все же уходят от налогов.
По улыбнулся.
— Да, справедливое замечание. И с вашей помощью я хочу примкнуть к их рядам. Еще рюмочку? — Он вопросительно взглянул на Беннетта. Молодой человек вскочил, принес графин и разлил по рюмкам бледно-золотую жидкость, глядя на причудливые узоры, которые коньяк создавал на стеклянных стенках. Мысль о том, что ему предлагают сменить жалкое существование надзирателя унитазов на роль помощника такого человека, как По, принесла ему странное удовлетворение, и в эту минуту Беннетт решил принять предложение хозяина, в чем бы оно ни заключалось.
По поблагодарил его за коньяк и продолжил:
— Уже несколько лет у меня есть небольшая собственность в Монако, там власти занимают более умную позицию по отношению к богатым людям и их налогам. Но все-таки существуют две основных загвоздки. Во-первых, в Монако я чувствую себя примерно так же, как вы на самой маленькой яхте, — мне тесно, мне не хватает простора, там слишком много людей. А во-вторых, несмотря на все это бюрократическое сумасшествие, мне нравится жить во Франции. Так утомительно и неудобно сокращать время жизни во Франции до шести месяцев в году.
Знания Беннетта о подоходном налоге для богатых были довольно поверхностными.
— Почему только шесть месяцев?
— Проведете во Франции больше шести месяцев хотя бы на день — и вас тут же объявят резидентом для налоговых целей и набросятся на вас со всех сторон. — По глубоко затянулся сигарой и выпустил колечко дыма. Беннетт с удивлением увидел, что оно было идеально ровным. — И это как раз и подводит нас к нашему маленькому и абсолютно невинному розыгрышу. Как вы знаете, официальной границы между Монако и Францией не существует — ни таможни, ни паспортного контроля, ни иммиграционных стоек. Конечно, властям довольно сложно определить, сколько времени человек проводит по ту или по эту сторону границы.
— И они не желают верить вам на слово, верно?
По поднялся, повернулся спиной к камину и оглядел Беннетта сверху вниз, медленно покачивая головой.
— Нет, мой мальчик, все не так. Видите ли, не они должны доказывать, где я нахожусь, это я должен им это доказать. Я должен представить неоспоримые доказательства того, что каждый год более полугода обитаю в Монако. А будучи французами, они всегда пользуются своим правом брать мои слова под сомнение. Понимаете мою проблему?