ько теперь они стали верхними, а раньше были средними? - этажи. Этот нарядный дворец построен был для радости. Санди хлопнул себя по лбу и засмеялся. Ему пришла в голову догадка насчет строительного материала: такого прочного и в то же время позволявшего изготовлять детали и блоки столь причудливых форм. Этого можно было добиться, если использовать быстро застывающую жидкость... или пену. Как замечательно, должно быть, играла смена красок дня на зданиях, мостовых и статуях этого города. Он окинул взглядом город; он стоял, кажется, на самой высокой его точке и видел его весь, до окраин. Какая титаническая сила нужна, чтобы вновь вдохнуть жизнь во все это. И какое счастье, какое удовлетворение мог бы испытать человек, совершивший подобный подвиг. На это не жаль было бы положить всю жизнь. Но замок все-таки понравился ему больше всего, и, рассматривая забавные, экзотичные, причудливые украшения, башенки и купола его верхних этажей, он вдруг подумал, что и Сэсс была бы очарована им. Вот бы предложить ей настоящий сказочный дворец! Он сделал несколько шагов в сторону, и его восторженное настроение улетучилось, сменившись скорбью. Оттуда, где он стоял до сих пор, не видны были следы разрушений. Теперь же он воочию видел последствия лобового столкновения той могучей тупой силы и замка, похожего на выплывшую из детского сна фантазию. Выложенная плитами дорога там, где прокатился вал разрушения, была искрошена в песок, выдвинутая вперед часть крепостной стены с подъемными воротами снесена начисто и вмята в землю, и весь фасад от толчка провалился внутрь здания. Насколько же крепок был этот материал, если задняя стена осталась практически невредимой. Края проломов были обведены копотью, словно вместе с ударной массой на приступ шел огонь. Что это могло быть? Даже десять драконов, решил Санди, не смогли бы нанести подобный ущерб. Он решился. Не убедись он в прочности материала, он, может быть, и не стал бы рисковать, но этот город и этот замок прочно обосновались в его сердце. Он захотел забраться внутрь. Обрушенный в кучу хлама и щебня цоколь не представлял для ловкого молодого человека особой преграды, тем более что Санди по-прежнему был твердо уверен, что у судьбы нет других обязанностей, кроме как беречь его от разного рода несчастий. В несколько минут он вскарабкался на вершину цоколя и, обойдя его по довольно широкому карнизу, добрался до пандуса. Вблизи тот не казался столь невредимым. В его полотне зияли широкие дыры, но камень-или каменная пена-не крошился, и Санди, затаив дыхание, обходил пробоины, тесно прижавшись к стене, распластавшись по ней и опираясь лишь на пальцы ног. Он заглядывал в окна, надеясь отыскать хотя бы несколько более или менее уцелевших комнат и какую-нибудь книгу или картину, или хоть что-то, способное дать ключик к разгадке тайны мертвого Белого города. Он забрался уже довольно высоко, когда решил, что ничего более подходящего может ему не попасться, и влез в окно. Первое, что он увидел, была пыль. Многолетний слой пыли покрывал все так, что с первого взгляда ни в чем нельзя было разобраться; к тому же переход от яркого солнечного дня к полусумраку комнаты, чье окно было специально затенено ажурной решеткой, ослепил его. Несколько минут Санди привыкал. Потом огляделся. Похоже, это была небольшая уютная комнатка для отдыха. Толстый ковер под ногами пророс травой, тут и там валялись книги, сброшенные со стеллажей при чудовищном сотрясении, когда рушился замок. Под сапогами Санди что-то хрустнуло; он нагнулся и рассмотрел на полу множество стеклянных и фарфоровых осколков- все, что осталось от изящных безделушек, бывших частью чьей-то жизни. Из прорех задвинутой в угол кушетки, чей бархат когда-то имел глубокий винный цвет, лез конский волос. Под ногами, растерзанный и истлевший, валялся глобус. К огорчению Санди, на нем уже ничего нельзя было разобрать. Он полистал книги, бережно касаясь их страниц, чтобы те, не дай бог, не рассыпались- в нем с детства жило благоговейное отношение к книге-но, во-первых, написаны они были незнакомыми ему руническими письменами, а во-вторых, являлись, насколько он понял по рисункам, ботаническими справочниками. Еще ему попались лента, женская перчатка и детская погремушка. Убедившись, что не найдет здесь более ничего, он миновал сбитую с петель дверь и вышел в коридор. Сюда уже вломилась разруха. С обнаженных стропил свисали, колыхаясь на легком ветерке, какие-то рваные тряпки, в стенах зияли дыры, сквозь которые открывалась великолепная панорама противоположного берега реки. Когда он глянул вниз, у него закружилась голова-площадка, где он стоял, парила в пустоте, с нее спускались несколько лестничных пролетов, обрывавшихся пропастью. Прижимаясь к стене, Санди добрался до следующей двери и нырнул туда. Здесь располагалась детская. Интересно, сколько сейчас лет должно быть этому ребенку? Когда-то занавески и драпировки были разрисованы веселыми и добрыми зверями. В углу стояла кроватка, а рядом с нею-кушетка для няни. У женщины, что жила здесь, был ребенок, и оба они пользовались любовью и уважением. Мог ли кто-нибудь выжить в этом кошмаре? - Хозяин! Первым желанием Санди было немедленно выскочить в окно. В замке не было ни души, как и во всем городе, не мог же хладный камень окликнуть его человеческим голосом. - Хозяин, я иду! Где вы, хозяин? Санди сообразил, что голос доносится из коридора. Он прижался к стене и осторожно, одним глазом, выглянул наружу. По захламленной лестнице, рискуя жизнью, пошатываясь, как былинка, и трепеща от возбуждения, как осиновый лист, ползло какое-то странное создание. На нем болтались когда-то зеленые, а теперь блекло-желтые лохмотья, из-под них тут и там выглядывало костлявое тело с висевшей складками серой кожей. Голова его была совершенно лишена волос, а подслеповатыми глазами он, тараща их изо всех сил, обшаривал этаж за этажом. Он производил скорее жалкое впечатление, и Санди решил, что его не стоит бояться. Очевидно, он, не зная того, включил какую-то сигнализацию. - Я здесь, - сказал он, показываясь на пороге. Создание всплеснуло тонкими ручками и, помогая себе ими при преодолении особенно крупных завалов, поспешило к нему. Ростом оно примерно раза в три превосходило Земляничку. - Как я рад, как я рад, - повторяло оно.-Я уж и не чаял дождаться. - Вы ошиблись, - сказал Санди.-Я просто прохожий и прошу прощения за вторжение. По лицу существа расползлась двузубая улыбка. - Не надо шутить так жестоко с вашим верным Марги, Хозяин! Я чувствую вас! Я слышу исходящую от вас эманацию Могущества! Вот так дела! А он-то скрывается! Что за польза от молчания, если тебя распознает первый же леший? "Я-простой человек, - сказал он себе, - я ничего этакого не могу. Кто тут говорит о Могуществе? Ничего нет. Пусто". Марги очумело повертел головой и издал дребезжащий смешок. - Экранирование! Подавить Могущество куда труднее, чем проявить, это я знаю. Если оно было, а теперь его нет, это верный признак его наличия, сэр Артур. Как я вас ждал! Тут он, наконец, добрался до места, где его старческое зрение позволило ему рассмотреть лицо Санди. - Ой! - сконфузился он.-Как это я так обознался? Прошу прощения, миледи. Вы всегда были такая добрая. Как я рад, что вы спаслись. Это хорошо, что вы переоделись мужчиной, так вам куда легче будет скрываться. А маленький где? Санди молча ждал, надеясь, что Марги скажет еще что-нибудь полезное. - Я пытался немного прибираться, пока верил в ваше возвращение, Хозяйка, но, сами видите, тут дела больше, чем это под силу старому маленькому домовому. Тут он осекся, осознав, что снова ошибся. - Это мужчина, - шепотом сообщил он сам себе.-Но лицо... и Могущество? Как такое может быть? - Я всего лишь прохожий, - повторил Санди, - очарованный красотой города и замка. - Прохожий? - бормотнул Марги.-Как это может быть-с этим лицом... и этим Могуществом? А найдется у вас, сэр, что-нибудь пожевать? Санди порылся по карманам и отыскал сухарь; он машинально сунул его в карман, отправляясь на прогулку. - Вот, - сказал он.-Ой, вы зубы себе поломаете. Его размочить надо. Марги вскарабкался на подоконник, свесился наружу и в одной из ямок, образующих узор фигурного карниза, отыскал немного воды. Он уселся спиной к Санди и принялся громко жевать. - Извините, что отвернулся, - сказал он.-Когда я вас не вижу, мне легче обращаться к вам, как к сэру Артуру, а я так давно хотел с ним поговорить. Вы позволите? - Прошу вас. Санди понял, что перед ним-обезумевший от страха и одиночества домовой. Он мог рассказать, что здесь произошло. - Чем ты тут питаешься? - спросил он. Марги тяжело вздохнул. - Ах, поверите ли... Раньше вы кормили меня со своего стола, а я еще позволял себе привередничать. Таким ли тощим я был тогда, Хозяин? А сейчас... Семена вот с травы соберу, пожую, запью водичкой. Цветочной пыльцы иногда, на сладкое. Иногда мышь удается поймать, я не брезгую. - А здесь есть мыши? Я не заметил никакой живности. - Птиц нет, они чувствительные. А мыши-они равнодушные, глаз не поднимают. Эти живут, что им сделается. - Сколько лет прошло, Марги? - Ах, я не знаю. Здесь нет зим, считая которые, можно было бы наблюдать за течением лет. Лет? А в самом деле, сколько лет? Ах, Хозяин, как часто я мечтал, что вы вернетесь и скажете: "Марги, я построил новый город и пришел за тобой, чтобы ты поселился в моем замке". А я бы ответил: "Разве новый город может быть лучше старого? Леди так любила его". - А что случилось с леди? Ты знаешь, Марги? - Знаю ли я? Знаю. Лучше бы мне не знать. Я помню все, но лучше бы мне не помнить. - Расскажи. - Как прикажете, Хозяин. Я начну с рассвета. Вы помните, когда рассвело, Черные рати уже форсировали реку и ждали команды Бертрана, готовые к штурму. Какой только нечистью не кишели ряды его войска, и берег реки был черен от их количества, но не их нужно было страшиться вам. Простая нечисть нипочем была вашему могуществу. Бертран сидел там, впереди всех, верхом на своем драконе, и жадно рассматривал город и замок. Он искал вас на его стенах, и когда он вас увидел, его глаза засверкали, и он подал своим войскам знак первой готовности. И тогда на берегу реки стал расти черный шар. Он раздувался и раздувался, и в нем ходили багровые сполохи его обиды и гнева, и вы смотрели на это с каменным лицом и помертвевшим сердцем, не зная, когда Черный принц будет удовлетворен. Шар достиг пятидесяти футов, и нечисть попятилась от него-таким дышал он жаром. В легендах гномов говорится о ролштайне- чудовищном каменном шаре, с помощью которого можно было рушить стены крепостей и горные кряжи, прокладывать прямые, как стрела, дороги и подземные тоннели. Это был ролштайн-но из чистой энергии, ролштайн зла, под коим впору было земле прогнуться. Бертран поднял руку, и его ролштайн двинулся на город, и там, где он проходил, не оставалось больше ничего-лишь щебень и песок. И уже там, где он прошел, следом за ним шли гоблины и тролли, и летели мерзкие гарпии, они грабили ваш город, а вы ничего не могли поделать. Только стоять и смотреть, и давать себе страшные клятвы. И вот тогда к вам на стену выбежала леди с маленьким на руках. Вы приказали воинам увести ее, но те не посмели, ведь она держала вашего наследника. "Я с радостью умру рядом с тобой, - сказала она тогда, - но спаси ребенка. Я знаю, что ты это можешь". "Это отнимет часть энергии, - возразили вы, - необходимой для защиты замка". И тогда она впервые в жизни посмотрела на вас с презрением. До сих пор в ее взгляде вы читали только любовь. И вы подчинились. Вы поспешили в подвал, туда, где стояли ваши машины, леди быстрым шагом шла за вами, а у тех, кто остался на стенах, в сердце возникла смута. Потом вы вернулись один и вновь заняли свое место на стене, над воротами, готовый первым встретить врага. Он близился и рос, этот жуткий черный шар, он накатывал беззвучно, как судьба. Вы поставили перед ролштайном Бертрана Белую стену, и он замедлил свой ход, почти остановился. Стены замка огласились радостными воплями. Но вот стена дрогнула, поползла назад. Ваш лоб покрыла испарина, губы побелели. А сопротивление лишь раззадорило его. Стена пала. Мне стало очень страшно, я кинулся внутрь, в замок, и, обернувшись, увидел, что ролштайн достиг стены, подмял ее под себя. Я увидел, как он накатил на вас, и вы исчезли. В тот же миг леди закричала: "Артур!" Она бежала по лестницам замка вниз, торопясь к вам, но ролштайн ударил в стену и... Все сломалось, разошлось и медленно сползло вниз, лестница лопнула, как паутинка, и леди падала... падала... падала! Санди зажал уши и зажмурился. Он УВИДЕЛ. - Вот тут Бертран остановил ролштайн. Он послал троллей разгребать завал, но не нашел живых. Я прятался, пока они грабили ваши лаборатории. Они много порвали книг, они не знали, что с ними делать. Я прятался здесь, в детской, сюда трудно забраться большим и неуклюжим троллям. А потом... потом они ушли, а я остался ждать. Ведь это сказка, и должно произойти чудо. - Скажи, почему Бертран сделал это? От злобы? Домовой хихикнул. - Вам ли спрашивать, сэр Артур? Вы увели у него девушку, которую он любил больше жизни, и женились на ней по расчету. А ему было семнадцать лет. Простите, Хозяин, но в таком возрасте кто угодно начнет махать кулаками направо и налево. И он махал-по-своему, по-волшебному. - Был ли я виноват? - Перед Бертраном? - К черту Бертрана! Перед ней. - Перед леди Соль? Если бы в ваших действиях был только расчет, то да. Но вы полюбили ее. В последние несколько месяцев она была счастлива. Никто, кто знал ее, не мог бы ее не полюбить. У нее был дар говорить с тварью всякой породы. Кусочки мозаики сложились, но поверить он еще не мог-такие открытия требуют привыкания. Марги оглянулся на него. - Что тебе, прохожий, до давней, всем известной истории? Эта сказка кончилась плохо-почему бы не позабыть о ней? Он помолчал. - В неважном состоянии наследство, верно? - грустно сказал он вдруг. Санди вздрогнул. - Почему ты так решил? - Это лицо, - вздохнул Марги.-И это Могущество. Как мне называть вас, молодой Хозяин? - Александр, - ответил Санди. Это была его сказка. Этот город принадлежал ему. - Я помогу вам своей памятью, - сказал Марги.-Когда вы начнете? - Что? - Восстанавливать город, конечно. Санди подумал. - Не сейчас. Сейчас я связан обещанием и должен разделаться с чужой сказкой раньше, чем примусь за свою. Но я вернусь. - Я буду ждать, - покорно сказал Марги. - Хочешь, я возьму тебя с собой? Со мной ты, по крайней мере, не будешь голодать. - Соблазнительно, - в голосе домового зазвучала грусть.-Но какой же я тогда буду домовой? Нет уж... Простите, сэр, я еще не привык к вам. Вы носитесь по Волшебной Стране, а я... я буду сидеть здесь, на ковре детской, смотреть на звезды и грезить миновавшей сказкой. У меня, видите ли, она тоже своя. Спасибо, сухарь был вкусный. До свидания, принц.