– А ты предусмотрительный, вытащил пол литра, уверен, их будет достаточно, чтобы увидеть, на что ты способен, – заикаясь от злости, пробубнил Тадари.
– Ну все!!! Ты попал! – Шарах достал трехлитровый графин и наполнил его той же семидесятиградусной чачей. Присев на стул, Шарах потянулся руками к потолку, вытянув тем самым спину, после чего выразительно хрустнул пальцами, показав сидячему напротив человеку свою полную боевую готовность.
– Ну что, да услышит нас Всевышний, чтобы у нас всегда была возможность так сидеть, отдыхать. А тебе немножко мозгов, а то не бережешь себя брат, ох не бережешь, нарываясь за столом на таких, как я!
– Всем счастья, радости, благополучия. Дай Бог, чтобы после этого застолья я, за тебя чокаясь, пил, – ударив своей рюмкой по рюмке товарища, ответил Тадари. Так пошло-поехало утро в этом доме.
Два часа спустя…
– Мой друг Тадари! Мы уже немало за что сказали: помянули ушедших, подняли за Абхазию – родину нашу, в лице твоего отца выпили за всех старших, в лице моих детей за всех младших, – Шарах выдержал паузу, вытерев подбородок. – Разминку ты прошел удачно, а теперь, – Шарах встал со стола и подошел к стене, на которой висели: ружье, шкура медведя, рога тура и оленя, убитого им на охоте, а также коллекция рогов, предназначенная для застолий, – за мою внучку! За ее приезд и здоровье, выпьем из него, – Шарах развязал привязанный к гвоздю сосуд. Так как они употребляли крепкий напиток, то он был небольших размеров, стакана три – четыре, не больше. Вернувшись на свое место, хозяин потер указательным пальцем усы и посмотрел на Тадари так, что во взгляде можно было прочесть: «Ну, берегись».
– У меня когда теленок родился, я с такого же рога пил, как сегодня помню. Один за него выпил, другой за его маму корову, третий за молоко: чтобы качественное было. А ты Шарах за прибытие целой внучки им пьешь, – конечно, Тадари шутил, но говорил это вполне серьезно. Он понимал, что выпить полный рог такой чачи невозможно и что хозяин дома блефует, пытаясь его напугать и услышать от него фразу: «Шарах, что ты, я столько не выпью». Началась игра слов. В их противостоянии это означало, кто первый уступит, тот проиграл. Но есть и другие правила: раз сказал, должен сделать.
Шарах, ехидно улыбаясь, заполнил рог до краев и протянул его собеседнику.
– Держи, друг. Это замечательно, что у тебя такой большой опыт. Значит, тебе не составит труда выпить его и сделать мне приятное. Только осуши его до дна и переверни, сколько капель останется, столько чтобы слез у моей внучки было.
– С чего это я первый должен пить? Твоя внучка, твой дом, ты и пей, – Тадари не спешил брать сосуд с чачей в руки.
– Ора, сколько ты сказал. Две минуты назад, ты героем был!!! За теленка такими пил, а сейчас сидишь, как моя старая повозка, ломаешься. Не можешь пить, скажи, не могу пить, ничего в этом такого нет.
– Кто, я не могу?! – обидчиво указав на себя пальцем, Тадари выхватил рог из рук друга. – Дай сюда. Я тебе покажу, кто не может пить, готовься, ты следующий.
Шарах улыбнулся, по его святящимся от счастья глазам Тадари осознал всю сложность ситуации. Он оказался в ловушке. Довольный хозяин прекрасно понимал, что ему не придется пить вторым, а гость за короткий срок должен был перебрать тысячи вариантов, как выкрутиться с положения.
– Уважаемый Шарах, – начал свой тост Тадари, – я знаю тебя столько, сколько знаю себя. Мы выросли вместе, учились вместе, службу несли вместе, мы с тобой всегда вместе! Хорошее, плохое, нужно, не нужно, – Тадари полчаса говорил о своих отношениях с Шарахом, пока тот в ожидании того, когда же он наконец начнет пить, не перебил его.
– Все помню, все знаю. Только ты не за нашу дружбу сейчас пьешь, а за мою внучку.
– Вот, – продолжил Тадари, – твой младший сын. Я не забыл, как он, будучи младенцем, бегал по этому дому. А нынче посмотри, специалист! Где-нигде, а в самой Москве человек работает. Дочку имеет выше нас ростом. Молодец он. Помню, когда он маленький в моем саду на грушу залез… – еще полчаса Тадари рассказывал, этот ничем не примечательный случай.
– Очень смешно, – насильно засмеялся Шарах, – пей, давай.
– Подожди, – Тадари показал ладонь Шараху. После чего спокойно продолжил. – А внученька твоя, я знаю, как ты ею гордишься, она же у тебя будущий врач, медицинский институт оканчивает. Я вижу, с какой гордостью ты о ней везде трезвонишь. Ты вообще всех детей любишь, даже чужих. Представляю, как у тебя душа горит за своих. Я с нетерпением жду, когда же она проснется, так интересно на нее взглянуть. Похожа ли она на тебя, каков ее характер, цвет волос и глаз, – чуть больше часа Тадари чередовал темы, отношения Шараха с детьми, с непосредственными комплиментами в адрес внучки. Время шло, один без умолка произносил речь, другой делал вид, что сосредоточенно слушает.