Билл Ходжес жил хорошо. Малко постучал. Глухо. Тогда толкнул решетку и пошел вдоль бассейна. Заглянув в приоткрытую наружную застекленную дверь, он увидел гостиную с мраморным полом, современной мебелью, огромного льва из черного дерева, вытянувшегося вдоль бара.
Можно было подумать, что вы во Флориде. Никого.
Однако из включенной системы «Акай», установленной на полу, лилась африканская музыка, наполняя комнату.
Малко вошел и остановился возле льва. Любопытно почему в комнате никого нет. Он хотел было повернуться и уйти, когда из-за стойки бара внезапно, словно распрямившаяся пружина, возник человек. Малко успел рассмотреть лицо, покрытое красными пятнами, маленькие глубоко сидящие злобные глазки, а главное, ствол охотничьего ружья, «беретты». Черный ствол, показавшийся Малко невероятной длины, был направлен прямо на него.
Державший его взревел:
— Fucking Lebanese! I kill you![18]
Глава 4
За какие-то доли секунды Малко инстинктивно бросился на пол. Оглушающий выстрел потряс комнату, и в двери, ведущей в сад, на уровне его головы, образовалась дыра величиной с кулак. Перекатываясь с боку на бок на полу, Малко добрался до двери и стремглав выскочил из комнаты. Он никак еще не мог прийти в себя от удивления... Стрелявший обогнул стойку бара и теперь бежал следом. Добраться до машины Малко не успеет. За это время преследователь сделает из него решето. Малко пустился бежать вдоль бассейна, преследуемый визгом человека с ружьем.
Добежав до сада, Малко перемахнул через каменную ограду, отделявшую сад от пляжа. В тот момент, когда он приземлился, опять раздался выстрел, и на его голову посыпался каменный дождь. Присев на песок, Малко осмотрелся вокруг. Пляж простирался далеко, на сколько хватало глаз. Ни единого человека. Его пристрелят здесь, как зайца... Малко мгновенно принял решение. Укрывшись за корявым деревом, напружинился, готовый прыгнуть. Долго ждать не пришлось. На краю белой стены, ворча и ругаясь, появился его преследователь. Сжимая в правой руке «беретту», он тяжело спрыгнул на землю.
Он заметил Малко в тот момент, когда тот бросил ему в глаза полную горсть песку... Человек споткнулся, вытираясь левой рукой... Как снаряд, Малко выбросил ногу, метясь в правую руку противника, сжимающую ружье. Точным ударом он вышиб оружие, раздался выстрел, прозвучавший, как гром, на пустынном пляже. Молниеносно Малко подскочил к тому месту, где упало ружье, и схватил его. Приставил ствол к горлу противника, готового вновь броситься на Малко.
— Спокойно, — сказал он. — Если я не ошибаюсь, осталось пять патронов...
Хозяин «беретты» тер глаза, полные песку, не переставая изрыгать ругательства. Малко разглядывал его. Странная личность. На левом предплечье, от локтя до кисти, синяя татуировка, изображающая распятье, на правом — Дева Мария... Джинсы, заправленные в техасские сапоги, держит ковбойский пояс... Лицо в красных пятнах, очень коротко остриженные серые волосы, глубоко запрятанные глазки. Облик, явно не располагающий к знакомству.
— Билл Ходжес?
— Вы прекрасно знаете, кто я, — прорычал ирландец. — Чего ждете? Выпустите мне кишки к чертовой матери...
Голос был такой, как будто говоривший прополоскал глотку расплавленным металлом. К тому же акцент: то ли нью-йоркский... На Малко он смотрел с нескрываемой ненавистью.
— Успокойтесь, я не ливанец и не причиню вам никакого зла, — произнес в ответ на его злобные слова Малко.
Дикий Вилл посмотрел па Малко удивленно и недоверчиво.
— Who the hell do you?[19]
Малко опустил ствол ружья и протянул руку.
— Малко Линге. Я от Джима Декстера...
Выражение лица ирландца изменилось.
— От Джима! Значит, вы один из «мальчиков»[20]?
— Если хотите...
Дикий Билл изобразил на своей физиономии раскаяние.
— Черт возьми! Я чуть вас не пристрелил. Мне очень неприятно. Но я же не знал...
— Вы всегда встречаете людей таким образом? — спросил Малко, стряхивая с себя пыль.
Дикий Билл извлек из глаз остатки песка, прежде чем ответить.
— Нет. Но я увел ливанку у одного парня. И теперь они всеми силами пытаются заполучить ее назад. Они послали ко мне полицейских, но я их быстро завернул, потом пришли сами. Они мне угрожали. Мне, Вильяму Ходжесу, как будто я могу испугаться какого-то мудака ливанишку! Я узнал, что они хотят ее выкрасть. В воскресенье на мессе я предупредил об этом своего друга Сонгу, начальника полиции. Если эти сволочи сунутся ко мне, я уложу на месте двоих-троих! Он ответил: «Бог примет своих...» Надо сказать, он не любит ливанцев. Я и подумал, что это они... Я оставил дверь открытой, чтобы они ничего не заподозрили. «Входите, будем мириться».
— Я нисколько не обиделся, — ответил Малко.
Ирландец хлопнул его по спине с такой силой, что у Малко чуть не выскочили легкие.
— Порядок, вы совсем как ирландец...
Они вернулись в сад. Навстречу боязливо вышли двое черных слуг. Ирландец принялся распекать их на креольском. Один из слуг исчез и моментально появился за стойкой бара в белом пиджаке. Малко протянул ружье ирландцу. Последний швырнул его на диван.
— Теперь, если они придут, мы встретим их вдвоем. Меня тошнит от ливанцев, я их не переношу, как и жаб. Знаете, я наговорил своим слугам, что если они перережут горло ливанцу и польют его кровью землю, то на этом месте вырастут алмазы... Эти придурки мне поверили, но действовать не решаются... Они слишком миролюбивые.
Он откупорил бутылку «Моэ», наполнил два бокала и чокнулся с Малко.
Вся задняя стенка бара была оклеена кредитными нятифунтовыми билетами, выпущенными эфемерным государством Биафра.
Увидев, что Малко разглядывает деньги. Дикий Билл вздохнул.
— Этими бумажками они мне заплатили... Добро пожаловать в Лакку. Я представлю вас своей красотке.
Он обернулся и прорычал:
— Ясира!
Почти тотчас же появилась молодая женщина в длинном белом домашнем платье, расшитом золотом. Она испуганно смотрела на мужчин. Малко ожидал увидеть брюнетку. У Ясиры волосы были цвета спелой пшеницы, огромные голубые глаза. Тело скорее восточной женщины: хорошо развитая грудь, бедра в виде амфоры, великолепная форма ягодиц. Большой, красиво очерченный рот. Она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и робко обратилась к Малко:
— Добрый день, господин!
Билл Ходжес подмигнул Малко.
— Теперь вы понимаете, почему я не желаю возвращать Ясиру ее свинье мужу.
— Понимаю.
Они молча выпили «Моэ». Ясира налила себе «Куантро». Ирландец поставил стакан.
— Так, объясните мне, зачем прибыли. Ясира, иди в свою комнату.
Женщина послушно удалилась, унося свой стакан.
Малко не собирался хитрить. Билл Ходжес участвовал в стольких грязных делах, что хитрить с ним не имело смысла.
— Да, я действительно работаю на ЦРУ. У нас есть основания полагать, что иранцы готовят терракт, избрав плацдармом эту страну. Один ливанец-шиит Карим Лабаки помогает им.
— Лабаки!
Он чуть не захлебнулся.
— Мудак. Это дядя Ясиры. Зачем он влез в это дело?
— Пока не знаю.
Ирландец вышел из-за стойки бара, остановился напротив собеседника и произнес, чеканя каждое слово:
— Даже если я не заработаю ни леоне, я с вами. Раз дело идет о том, чтобы эти дерьмовые ливанцы усрались... Но осторожно, здесь Лабаки — фигура, ошибиться нельзя.
— Я это знаю, — ответил Малко.
Он поведал ирландцу всю историю, умолчав об израильтянах. Билл Ходжес беспрестанно наполнял свой бокал «Моэ» и тотчас же его опорожнял. Постепенно глаза его стекленели, он начал так зевать, что, казалось, вывихнет челюсть.