Саша и Костя повернулись, пошли обратно.
— Презент! — воскликнул, подбегая, старик.
В руках у него был небольшой, завернутый в пеструю бумагу сверток.
— Кляйне презент!
— Данке! Мерси! — Костя вежливо поклонился, но подарка не взял.
— Презент, презент! — Старик торопливо развернул бумагу. Там были галстуки. Он стал пихать сверток Саше.
— Спасибо, — сказал Саша и отступил в сторону.
Старик с недоумением поглядел на ребят, потом оглянулся по сторонам. Никого не было видно.
Старик сунул сверток себе под локоть, достал из кармана толстую записную книжку, вынул оттуда две визитные карточки, подал каждому, представился:
— Лоуренс Мюллер!
— Мерси!
— Мерси! — тоже сказал Саша, получив прямоугольник белого картона, на котором крупными буквами была напечатана фамилия, а много ниже — мелкими — адрес и телефон.
— Фарен цум мир нах Цюрих!
— Данке, данке. Видишь — приглашает к себе, в Швейцарию… Данке! Мы пошли. Геен!
— До свидания, — сказал Саша.
— До звидания, до звидания! Данке шен!
— Бежим, Сашка, быстрей, подыхаю от голода!
Перейдя площадь, Саша оглянулся. Старик смотрел им вслед.
— О ревуар! — осмелел Саша.
— О ревуар! — обрадовался старик и взмахнул рукой, в которой мотались галстуки.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Улицы уводили все выше и выше — в гору.
— Сашка, а шикарные были галстуки!
— Что ж ты не взял?
— Еще чего!
— Ну, так и нечего говорить.
Город проснулся. Жизнь из домов выплескивалась на улицы.
Толстая тетка, расстелив прямо на тротуаре узорчатый ковер, поливала его из чайника и посыпала стиральным порошком.
В раскрытых дверях маленькой парикмахерской, прислонясь друг к другу, стояли черноволосый мужчина и высокая молодая женщина, оба в белых халатах.
Они слушали: наискосок, в деревянном доме с балконом, кто-то играл на рояле.
— Вундеркинд Юрка Корецкий, вместе учились, — объяснил Костя.
Все выше и выше уводили булыжные улицы. На одном из поворотов Саша оглянулся и вдруг увидел внизу весь город.
Крыши хромыми ступеньками резко уходили вниз, в хаос кварталов, заводских труб, переулков и площадей… А там, дальше, вполнеба стояла густая синева…
Саша дернул Костю за руку.
По небу полз пароходик…
— Море?!
Костя снисходительно подмигнул.
— Обыкновенное море.
И тут в Саше прорвалось какое-то щенячье ликование. Он бежал по покрытому плитками тротуару, подпрыгивал, схватил обломок бамбуковой палки, подкинул ее вверх, поймал, потом с треском провел ею по частым железным прутьям изгороди, за которой тотчас залаяла собака.
Громадный, свирепый пес гнался за Сашей с той стороны забора. Но изгородь была крепкая, и Саша бесстрашно мчал, громыхая по ней палкой… Внезапно изгородь кончилась открытой калиткой.
Саша и пес очутились друг против друга…
Саша в ужасе отскочил на мостовую.
Собака была на цепи… Она разрывалась от злобного лая.
Саша перевел дух.
— Смотри, Киселев, дорезвишься! — подошел Костя. — Я с твоим трупом возиться не буду.
В маленьком, тихом переулке, куда они свернули, еще слышался собачий лай. Посреди булыжной мостовой бежал широкий ручей. По ручью плыла утка с утятами.
— Здесь! — сказал Костя, толкая зеленую калитку. — Он — Василий Васильевич, она — тетя Клава. Усек?
Саша опасливо поглядел по сторонам. Собак не было видно…
В глубине двора стоял белый одноэтажный домик. По всему его фасаду, обвитому зацветающими вьющимися растениями, висели клетки с птицами.
Под оглушительное чириканье и свист они без стука отворили дверь и сразу же натолкнулись на пожилую женщину с тазом мокрого белья.
— Костик! Откуда ты взялся? А где мама?
— Что я, без мамы не могу? — оскорбился Костя. — Мама в Москве. Вот — живой привет передает…
— Так проходите ж, будьте ласковы… Вася! Вставай! К нам гости!
Они прошли одну комнату, другую. Из третьей навстречу им вышел худой усатый старик со спущенными подтяжками.
— Так-с!.. — Он проницательно оглядел пришельцев. — Из дому сбежали?
Саша помертвел.
— Конечно! — беззаботно ответил Костя. — Мама надоела уговорами — езжай да езжай на каникулы. От одних уговоров сбежишь…
— А телеграмма где?
— Да что ты привязался? — Тетя Клава уже накрывала на стол. — В самом деле — не дети…
— А с него станет, я его, шалопута, насквозь знаю! — Старик все же подошел к Косте и указал на свою щеку.