Необходимо было что-то придумать… А что тут придумаешь?
Ни жилья. Ни денег… Нащупал в кармане единственную двухкопеечную монету.
— Чего слоняются? — с ведром и щеткой из зала вышла уборщица в синем халате. — Иди домой!
— Позвонить, что ли, нельзя?!
Саша зашел в будку, закрыл за собой дверь, Опустил в щель монету. Снял трубку…
Трубка гудела.
От нечего делать начал набирать номер своего собственного московского телефона.
Не успел он набрать и четырех цифр, как в трубке послышались длинные гудки.
— Алло! — раздался напряженный мужской голос. — Это ты?
Саша молчал.
— Это ты? Почему ты не отвечаешь? Я ждал твоего звонка весь день! Отвечай! Я знаю, что это ты! Учти — что бы ни случилось, я без тебя не могу. Понимаешь?!
Саша потянулся повесить трубку.
— Не вешай трубку! — магически приказал голос. — Если ты это сделаешь, я уеду — мы больше никогда не увидимся. Ты меня слышишь? Отвечай! Отвечай! Даже если уеду, я всегда буду благодарен жизни за то, что ты живешь, милая…
Саша быстро повесил трубку. Выскочил из будки. Что он мог сказать ему? Что? Где сейчас эта девушка? Кто она? Кто он?
Прикосновение к чужой тайне было болезненным, как ожог.
Он спустился по ступенькам.
Шел двенадцатый час. Ночь накрывала уже и Софию, и Вену, и далекий Париж…
Со стороны бульвара доносился шелест деревьев.
Город небольшой. Ничего страшного. Найдет!.. Неудобно, правда, стучаться так поздно к малознакомым людям, да что делать, старики вроде добрые — поймут…
Саша пошел вверх по опустевшей улице. Надоевшие парикмахерские были уже закрыты.
Спящая громада Оперного театра едва подсвечивалась фонарями.
Он прошел мимо театра. Остановился в темноте на пересечении каких-то улиц.
Ни одна из них не показалась знакомой.
Вдруг понял, что Костиных родственников ни за что не найти. И впервые в жизни ощутил свинцовую, невыносимую усталость.
Светя фонариком, бесшумно проехал велосипедист.
Где-нибудь хоть посидеть. На бульваре полно скамеек. Саша медленно двинулся обратно.
По бульвару еще бродили продрогшие парочки. Рядом глухо плескалось невидимое море. Одна из пустых скамеек, зажатая между высокими темными кустами, стояла у самого парапета.
Саша сел, тяжело откинулся на спинку, вытянул гудящие ноги.
Отдохнуть. Может, здесь и поспать? Он зевнул.
По бульвару неторопливо шли дружинники с красными повязками. Поравнявшись с Сашей, они подозрительно оглядели его, приостановились.
Саша сначала замер, потом потянулся, громко покашлял, встал и медленно двинулся по аллее. Через некоторое время оглянулся.
Дружинники дошли до конца бульвара, повернули обратно.
Саша вышел на набережную.
Над пустой набережной ярко горели люминесцентные фонари. Они уводили вдаль…
Он побрел вдоль парапета. К причалу спускались стертые каменные ступеньки. Сошел вниз. Узкий деревянный причал с железными перилами уходил во тьму. На нем стояла будочка с расписанием движения прогулочных катеров.
Саша дошел до конца причала, облокотился на перила. Вдалеке светился какой-то красный огонек.
Внизу под ногами буднично плескалась вода, ударяясь о чуть видные сваи.
Как они с Костей теперь найдут друг друга?
Саша повернулся и увидел вознесшийся перед ним сверкающий амфитеатр города. Разноцветные огни окон, мигающие светофоры, сверкающие рекламы, линии улиц, обозначенные цепочками фонарей, — все это вздымалось в невидимые сейчас горы.
Чужая, равнодушная к Саше жизнь сотен тысяч людей.
Одновременно во всех концах города начали гаснуть окна. Наверное, телепередачи окончились… Люди ложились в теплые постели. Лишь изредка среди невидимых кварталов пунктиром прочерчивался Свет фар движущихся автомашин.
Послышался плеск. Саша уже привык к равномерному шуму ночного моря, привык настолько, что не замечал его. Плеск заставил его повернуться. Неужели кто-то купается? Плеск приближался. Ничего не было видно. Только все тот же красный огонек одиноко мерцал вдалеке…
Яркий свет мощного фонаря ослепил Сашу, скользнул по причалу.
— Левее, тут свая, — сказал чей-то голос. — Табань.
Фонарь погас.
И Саша увидел совсем рядом длинную шлюпку с матросами на веслах. На носу стоял человек в черном плаще. Шлюпка подчалила к нижней ступеньке причала. Человек ловко выпрыгнул.
— Минут через двадцать.
Шлюпка с тихим плеском отплыла и тотчас растаяла в темноте. Только теперь Саша осознал, что у отплывших гребцов и у этого человека на головах черные с белым кантом пилотки, какие бывают у экипажей подводных лодок.