Горячий воздух струйками поднимается от раскаленного камня, и кажется, что хребты на другом краю котловины слегка дрожат и извиваются от неслышных подземных толчков.
Всё живое должно бы замереть в эти изнуряющие полдневные часы, спрятаться в темные расщелины и молча ждать спасительной вечерней прохлады.
Но нет, горы живут! Цокают ящерицы, где-то кудахчет горная курочка, в знойном безоблачном небе, распластав неподвижные крылья, широкими кругами парят орлы, выискивая добычу в путанице мелких глинистых холмов, заполнивших дно котловины.
Между холмами петляет седая лента дороги. По ней несутся автомашины, волоча за собой длинные хвосты пыли. Дорога вырывается из холмов и четкой прямой линией поднимается наискось по коричневому боку хребта к белым, оправленным в яркую зелень домикам рудника.
Выше домов видны сизые породные отвалы и ажурная вязь шахтных копров.
Направо простирается широкая, ровная как стол терраса, белым обрывом нависшая над холмами. Там время от времени вздымаются огромные, пышные желтовато-белые султаны дыма, и через несколько секунд оттуда доносятся тяжелые, тупые удары взрывов.
Налево от рудника, километрах в пяти, на горке краснеют приземистые постройки геологоразведочной партии. С той стороны тоже доносятся взрывы, но легкие, четкие, как хлопки в ладони.
По склонам гор плывут белые облачка дыма, похожие на мягкие клочья ваты. Это рвут породу в разведочных канавах.
И здесь, откуда видна вся эта картина, на площадке под самой вершиной огромной пирамидальной горы тоже жизнь.
Давно, ещё в довоенные годы, здесь была пройдена разведочная шахта, потом заброшена. Крепление её сгнило и обрушилось вместе с породой. Теперь снова пришли разведчики. Над устьем шахты устроили невысокий помост, установили на нем ворот и начали крепить.
Крепление возводится снизу. Крепильщики находятся уже на высоте двадцати пяти метров над дном шахты и метрах в сорока от поверхности.
Наверху сегодня работают Гриша Лукьянов и Михаил Назаров.
Гриша молод. Только в прошлом году он окончил школу и не пошел в институт, а уехал с геологоразведочной экспедицией.
— Если все станут инженерами, где же рабочих брать? — смеялся он в ответ на удивление друзей.
У Гриши крупное твердое лицо со спокойными серыми глазами, крепкоплечая мускулистая фигура. А Назарову уже под пятьдесят. Он высок, длиннорук, обнаженное до пояса тело — жилистое, узловатое и очень крепкое.
Гриша лежит в тени скалы на широкой доске и, подложив под затылок ладони, смотрит на горы и рудник, видимо мечтая о чем-то. Назаров сидит рядом, обхватив руками колени, и тоже смотрит на котловину и горы, но смотрит равнодушно, пожалуй и не замечая их.
Совсем недавно, всего недели две назад, пришел он в разведпартию. За свою жизнь Назаров сменил немало профессий, был и шахтером, и железнодорожником, и строителем, и вот уже лет десять работает в геологоразведочных экспедициях, переходя из одной в другую по окончании работ или когда его не устраивает заработок. Впервые увидев крепкую фигуру и добродушное лицо Гриши, Назаров довольно улыбнулся: «На такого что ни навали, всё выдержит». С удовольствием отметил покладистость Гриши в отношениях с товарищами и почтительность к старшим.
Первый же день принес Назарову разочарование. Гриша действительно работал с огоньком, всё кипело в его руках. Он первым хватался за самое тяжелое, делал всё быстро, легко, словно играя и радуясь своей силе и удали. Но зато, поглядывая на Назарова простодушными глазами, он часто и покрикивал:
— Принимай брус!
— Берись за трос и оттягивай к углу!
— Скорей, скорей!
А сам в это время, побагровев от натуги, принимал на себя всю тяжесть опускающейся связки брусьев и оттаскивал их в дальний угол.
Получалось так, что вся инициатива в работе принадлежала Грише, а на долю Назарова оставалась роль помощника. Это сразу же обидело его. Он уже не радовался молодости и силе напарника: лучше бы пожилой да спокойный человек, не пришлось бы подчиняться желторотому. Однако высказать свою неприязнь и обиду Назаров не решался, чувствуя какое-то непонятное стеснение. И только иногда недовольно бурчал:
— Ну что ты, как на пожаре, мечешься!
Гриша вскидывал на него недоумевающий взгляд:
— А как же? Забить клин, сосчитать до десяти и только после этого браться за следующий?
Назаров умолкал, безнадежно махнув рукой. Две недели они работали вместе то в шахте, то на поверхности, и каждый день Назаров шел на работу с раздражением.
Вот и сейчас, обхватив руками колени, он думал о том, что не было бы обидно подчиняться Григорию, будь тот хоть техником — все-таки начальник. А так что? Ну, грамотный, да ведь его грамота к шахте не имеет отношения. Григорий перед ним, Назаровым, в шахте как первоклассник перед учителем.