— Сколько здесь метров? — шепотом спросил Алик у Нади.
— Двадцать восемь, — шепотом же ответила она.
Веревка, на которой висела лестница, ослабла, сжалась, и стало слышно, как шумит внизу вода.
— Вира страховку! — глухо крикнул Лев.
— Готовься, Алик, — сказал Игорь.
Юрочка быстро выбирал веревку.
— Тебе «проводника»? — спросил он Алика.
— Да.
«Как будто не знает, что я не разбираюсь в этом».
— Подними руки. — Юра надел на Алика веревочную петлю и затянул на груди узел.
— Не давит?
— Да нет вроде.
— Вдохните, — сказала Надя. — Опустите руки и вдохните.
— Нет, не давит.
Он понимал, что улыбаться не стоит, это будет выглядеть вымученно и жалко. Стараясь ни на кого не смотреть, он взялся за тросы лестницы, опустил ногу и, нащупав ступеньку, начал спускаться. Лестница была вымазана глиной и плотно прилегала к стене, так что на ступеньках умещались только носки кед. Ноги дрожали, веревка сдавливала грудь. Главное — не смотреть вниз. Только по сторонам. Круг света ползал по мокрым, изъеденным водой стенам колодца.
— Ну и как оно? — крикнул Юрочка.
— В порядке! — Алик старался дышать ровнее. — Страховку свободней.
— Ладно, без нездорового ажиотажа!
Теперь лестница висела, не касаясь стен, болталась и крутилась, Алик считал ступеньки. Нога ткнулась во что-то, и он сначала отдернул ее, не поняв, что это; потом спрыгнул и, очутившись на неподвижной земле, упал, увязнув руками в мокром зашуршавшем гравии.
В обе стороны уходила просторная галерея. Льва не было, пустая сумка от его гидрокостюма валялась под лестницей, а туда, где шумела речка, тянулась борозда взрытого ногами гравия. Алик стал надевать гидрокостюм.
Когда спустился Юрочка — он спускался быстро, через ступеньку, — Алик почти оделся, осталось зажгутоваться.
— Сигареты и зажигалку сунь в шлем, — сказал Юрочка.
Пока Алик зажгутовывался, он успел натянуть костюм, зажгутоваться и закурить; по лучам фонарей потянулись волокна дыма.
Лестница снова задергалась, заклацала ступеньками по стене. Юрочка посветил вверх.
— Надька, пошли. Пока они тут будут спускаться, успеем переправиться через сифон.
Они пошли, увязая в гравии. Навстречу дул ветер, трепал волосы. Галерея повернула, и Алик увидел свет.
— Лев! — крикнул Юрочка. — С якоря сниматься, по местам стоять!
Лев сидел у воды, на туго надутом борту большой резиновой лодки.
— Сказано плыть, Лев.
— Слушаюсь. Приказ начальника — закон для подчиненного.
Юрочка стащил лодку в воду и лег в ее носу, положив ноги на борта.
— Ложись аналогично, — сказал Лев Алику. — Головой ему на пузо.
И когда Алик лег, вошел в воду и, отведя лодку на глубину, впрыгнул в нее и, стоя на коленях, погреб против течения. Потолок постепенно снижался.
— Не пора ли разворачивать? — сказал Юрочка.
— Спокойно, мой мальчик. — Лев лег спиной на Алика. — Лев свое дело знает.
Теперь до потолка можно было дотянуться рукой. Лев развернул лодку задом наперед и, отпихиваясь ногами от потолка, стал загонять ее в сифон. С головы Алика стащило фонарь и берет, он закрыл голову рукой и изо всех сил вдавливался в дно лодки. Он ничего не видел, чувствовал только, как царапает потолок руку и ноги, потом за шиворот просочилась откуда-то ледяная вода, и он уже хотел крикнуть, чтобы Лев остановился, когда стало вдруг свободнее, и Лев, поднявшись, начал, сильно брызгая, грести. Алик надел фонарь.
Они плыли по широкой затопленной галерее, по спокойной, как нефть, воде. Сверху свисали черные, как будто закопченные, бородавчатые сталактиты. Стены тоже были как будто закопченные.
Глаза Льва в свете фонаря красновато светились. Алик оперся локтем о борт и посмотрел вперед. Они приближались к песчаной отмели. Лев шагнул в воду и вытащил лодку на песок.
— Приехали.
Они вылезли. Алик, хромая замлевшей ногой, ходил по отмели, светил по сторонам. Он был возбужден.
Лев перевернул лодку, вылил глинистую жижу.
— Ты поплывешь? — спросил Юрочка.
— Да.
Когда он уплыл назад, к сифону, Юрочка сел на песок и закурил.
— Как я здесь первый раз протискивался! Юмор!
— Давно лазаешь по пещерам? — спросил Алик.
Юрочка показал три пальца.
— Три года.
— Нравится?
— Не в моих правилах заниматься вещами, которые мне не нравятся.
Со стороны сифона донесся грохот, какие-то глухие удары и треск — как будто одновременно били по мячу, рвали брезент и терли камнем по камню.