«…считаю дальнейшие поиски батискафа бесполезными и прошу разрешения продолжать выполнение намеченной исследовательской программы».
Начальник экспедиции, яростно разбрасывая брызги с пера, подписался и швырнул ручку на стол. Она скатилась на пол, но он не стал поднимать ее — тяжело поднялся, медленно подошел к койке, отдернул, едва не сорвав, веселенькую шелковую занавеску и лег, не снимая кителя с золотыми нашивками.
Он лежал так долго, глядя в потолок, по которому скользили туманные блики от иллюминатора.
В дверь громко постучали.
— Да. Войдите, — буркнул начальник, поднимая седую лохматую голову.
Вошел капитан. В одной руке он держал фуражку, в другой — голубой листочек радиограммы.
— Вы отдыхали, Григорий Семенович? Виноват…
— Ничего. Что там?
— Рация, Григорий Семенович. Береговые станции прослушивания уловили в звуковом канале на глубине четырехсот метров слабые сигналы. Позывные батискафа и несколько отрывочных фраз: «…вынуждены всплывать… не работает… определиться не… баз», — прочитал капитан, запинаясь. — Очень плохая слышимость.
Начальник сел на койке, задохнувшись, спросил:
— Запеленговали?
— Да. Это миль семьдесят от нас, к северо-востоку. Вот точные координаты.
Они одновременно подошли к столу. Начальник экспедиции углубился в радиограмму, капитан начал разворачивать лежавшую на столе карту. Оба склонились над ней.
— Подают сигналы, значит — живы, — проговорил начальник и посмотрел на капитана, потом снова начал внимательно изучать радиограмму. — Но какой дьявол их туда занес, хотел бы я знать?! И что вообще с ними приключилось? «Баз…» — это, видимо, Базанов. Тарабарщина какая-то!
И добавил, опять поднимая на капитана удивленные глаза:
— Но как они уцелели под водой, если прошло трое суток, а воздуха у них было на двадцать часов?!
II. КООРДИНАТЫ НЕИЗВЕСТНЫ
(Судовой журнал с комментариями С. Ветрова)
«18 августа, 11.35. Глубина 618 метров. Продолжаем погружение в глубоководную Курило-Камчатскую впадину. Связь с кораблем нормальная. Руководит погружением с борта начальник экспедиции Лобов. Все в порядке».
Сделав очередную запись в журнале, я вернулся к своему иллюминатору. Прошло уже два часа после начала погружения, а пока ничего особенного интересного. Или привык? Сколько раз уже мы ныряли!
А Михаил не отрывается от своего окошка. Неудобно ему с такой медвежьей фигурой в детском креслице. Хоть он и привык сгибаться в три погибели над микроскопом. Наверное, поэтому и сутулится. Кажется, медики называют это профессиональными приметами: у ювелира всегда сточен ноготь на большом пальце правой руки, у чертежника — затвердение подушечки правого мизинца. Где-то я читал об этом? Интересно, а у меня в чем профессия проявляется?..
Время от времени, нажимая кнопки на пульте, Михаил берет пробы воды, чтобы потом исследовать их в лаборатории. Лапищи у него огромные, пальцы толстые, грубые, но залюбуешься, как ловко и бережно подхватывает он пинцетом какого-нибудь крошечного усатого рачка или манипулирует с хрупкими пробирками. Тоже профессиональная тренировка…
Ловкий, а недогадливый. Или просто увлекся работой? С трудом различает кнопки, а прибавить света не догадается.
Я включаю ему вторую лампочку. Она прикрыта колпачком, пропускающим только узкую, как лезвие ножа, полоску света.
Поперек стекла иллюминатора, так внезапно и быстро, что я вздрагиваю, проносятся несколько креветок. Что их вспугнуло?
Ага, понятно. За ними гонится большая сардина. Вряд ли им удастся ускользнуть от такой прожоры.
Больше за иллюминатором пока ничего не видно. Да и не моя, собственно, забота вся эта живность. Я наблюдаю за ней больше из любопытства и чтобы помочь Михаилу не пропустить что-нибудь интересное. Но следить за всем этим пестрым хозяйством и разбираться в нем — его задача. Моя область — гидрохимия и морская геология. Для меня пока работы почти нет, только предстоит взять несколько проб воды на разных глубинах. А вот когда прибудем на дно, тогда я стану главным наблюдателем.
— Где же планктон? — вдруг озабоченно бормочет над самым моим ухом Михаил. — У тебя тоже нет? Уже около семисот метров. Забавно!
Он буквально прилип к стеклу, высматривает свой заветный планктон. А Базанов, наш командир и владыка всей техники, невозмутим, как лифтер. Удобно откинувшись в кресле, вытянув через всю кабину длинные ноги, он даже мурлычет себе под нос что-то явно симфоническое.