Он свернул к кинотеатру, постоял перед афишей. Потом спустился к кассам и взял билет. В фойе было пусто и прохладно; буфетчица считала, складывая в стопки, мокрую мелочь; уборщица мела полы; пахло спрыснутой пылью и уборной. Алик купил газету и сел в углу. За стеной, в зрительном зале, гремела музыка, стреляли и кричали. Шаркал по полу веник уборщицы.
В Аркадьевске было много заводских клубов и только один настоящий кинотеатр «Гигант» — огромная бетонная коробка со стеклянными лентами окон и барельефами рабочих с молотами. За билетами нужно было приходить утром. Очередь, давка, объявление: «Более четырех билетов не отпускается». Алик брал всегда два: взять один билет было как-то стыдно. Лишний он потом продавал.
Домой он шел в темноте, по расплывчатым, прозрачным теням деревьев на голубоватом от люминесцентных ламп асфальте… Дома он пил кофе, лежал на кровати, на хрустящем, набитом водорослями матрасе, глядел в зеленоватый от колпака настольной лампы потолок, вставал, подходил к черному проему раскрытого окна, смотрел на обсыпанную красными огоньками телевышку, слушал, как в парке, на танцплощадке, играет оркестр, курил…
Потом брал будильник, заводил. Толстая зеленая стрелка на двенадцати, тонкая черная — на семи. В семь часов утра будильник зазвонит, и Алик встанет, будет мыться в коридоре над алюминиевым тазом, потом побреется, выпьет кофе и пойдет в институт. Четыре часа за микроскопом, перерыв на обед, еще три часа за микроскопом. И снова вечер: улицы, прозрачные тени деревьев, комната…
Но он ошибся.
ЧТО ТАКОЕ МАМУТ-КОБА
Утро было пасмурное. Над городом, срезав половину телевышки, мутной пеленой плыли тучи. К середине дня начали появляться откуда-то мокрые грузовики, мостовые залоснились под их шинами. Дождь пошел сразу после обеда.
Алик стоял возле окна, когда вошла машинистка Шура.
— Валентин Юрьевич вас зовет.
Он всегда как-то пугался, когда его куда-нибудь вызывали. Чудак! Нормальный человек спросил бы, в чем там дело, и все. Она, конечно, знает.
— А я без плаща, вот беда! — сказала Шура, глядя в окно.
Она была в прозрачной блузке, сквозь которую виднелось голубое белье. Алик подошел к столу и изо всей силы нажал на выключатель лампы. Какого черта он всегда чего-то боится?
У Валентина Юрьевича сидел парень в обрызганной дождем штурмовке.
— Знакомьтесь. — Валентин Юрьевич встал и развел руки. — Александр Николаевич Крутов. Игорь Викторович Василевский.
Алик пожал узкую влажную руку.
— Игорь Викторович руководит у нас пещерным отрядом, — сказал Валентин Юрьевич. — Сейчас они готовятся к штурму Мамут-кобы. Слышали, вероятно? Очень большая и чрезвычайно перспективная полость, еще не пройденная до конца.
У Василевского было худое темное лицо и черные, как сапожная щетка, волосы. На штурмовке висел тусклый, затертый значок первого разряда по туризму.
— У нас в отделе существует неписаный закон: если что-нибудь горит, все бросают свои дела и переключаются на прорыв, — говорил Валентин Юрьевич. Василевский сидел, упирая локти в колени расставленных ног, и молча смотрел на него. — Это я вот к чему. Игорю Викторовичу вот так, — он провел ладонью по горлу, — нужен геолог. Вы обратили внимание, с каким голодным блеском в глазах он на вас смотрит?
Василевский слабо улыбнулся Алику.
— Это ненадолго, — он прислонился спиной к спинке стула. — Неделя, не больше.
Теперь, когда Алик знал, в чем дело, он, как всегда, сразу успокоился. И как всегда, стало стыдно и непонятно, чего он, собственно, боялся.
— Ну так что? Я согласен.
Валентин Юрьевич взглянул на Василевского.
— Когда нужно ехать? — сказал Алик.
— Вот такой подход мне нравится. — Валентин Юрьевич открыл коробку папирос. — Так что, Игорь Викторович, когда нужно ехать?
— Если ничего не изменится, мы выедем завтра в середине дня. Сначала на Аи-Петри: нужно забрать на метеостанции снаряжение.
Он говорил тихо и медленно, тщательно выговаривая слова, аккуратными, как будто заранее приготовленными фразами.
— Что брать с собой? — спросил Алик.
— Что брать? — Василевский потер лицо, встряхнулся. — Знаешь, давай на «ты». Не люблю я эти всякие… А брать… Ну что — одежду главным образом. Возьми свитер, на ноги что-нибудь и какой-нибудь чепчик.