Голос его звучал тихо, словно он тоже устал.
Свидетельство Тура Хейердала
— Переживания переживаниями, а все же надо подкрепить слабеющий дух материальной субстанцией. — Басов скользнул по всем взглядом, ожидая, что его остроумие получит должную оценку.
Оживление Бориса относилось не столько к форме, как к сущности предложения Басова. Есть ему уже хотелось, пожалуй, даже сильнее, чем спать.
— Может, Олег Сергеевич, по глоточку спирта, по такому, можно сказать, аварийному случаю? — предложил Басов.
Глядя на Вольского, подумал: «Вот ведь человек, другой бы в его годы да при его положении только по курортам да по заграницам».
— Спасибо, — ответил Вольский, — спирт нам еще пригодится, а вот чайку крепкого было бы хорошо.
Борис разжег паяльную лампу, поставил чайник и только отнял руку, тот подпрыгнул, словно его, как живого, обожгло пламя. Слетела крышка, плеснула вода. Этого Борис уже толком не заметил, потому что он сам закачался, будто в лодке. Земля дрогнула, застонала. Ветви дуба, кусты заколыхались почти как тогда, при ветре, порожденном вертолетом. И над вулканом стало совсем светло, стаей взлетели искры. Все произошло так быстро, что и испугаться-то по-настоящему времени не хватило.
Это пришло несколько позднее. Басов побледнел, вероятно, сильно, судя по тому, что и при мертвом лунном свете было заметно. На лбу у Маршана заблестел пот. Борис, невнятно ругаясь, водворил чайник на положенное место. Руки его дрожали.
— Пять баллов, как по учебнику, — тревожно озираясь, сказал Вольский. — Наверно, долетели до нас отголоски того, двенадцатибалльного.
— Боевое крещение! — хрипло засмеялся Басов.
Вскоре кусты перестали колыхаться, все стало по-прежнему — тишина и покой.
— В этой зоне сильных землетрясений не случалось. Энергия пятибалльного землетрясения примерно отвечает взрыву одной атомной бомбы среднего калибра. Увеличение на один балл соответствует двадцатикратному возрастанию энергии. Вот и попробуйте представить, что бывает там, где возникают цунами. — Вольский передвинул «спидолу», съехавшую на край стола, посмотрел на кратер, усмехнулся. — Лишь бы не разбушевался этот старик — мой родственник.
Басов тревожно огляделся.
Перехватив его взгляд, Вольский сказал:
— Мы в безопасном месте, здесь хорошо прикрывают скалы от обломков и лавовых потоков.
Вероятно, они еще долго обсуждали «боевое крещение», но голос диктора звучал по-иному:
— Внимание, получены новые сведения. С корабля «Эни Джей», находящегося примерно в девятистах километрах от центра землетрясения, сообщили о внезапном сильном толчке. Корабль подбросило и опустило. Новых подземных сотрясений сейсмические станции в это время не уловили. Палубные матросы утверждают, что толчок сопровождался внезапным волнением океана. Не исключено, что толчок, подбросивший корабль, был порожден цунами.
Вольский вскочил. Чувствовалось, что забыл он про недавний испуг и про старика, своего однофамильца, который вот-вот может разбушеваться.
— Важное для меня сообщение, — сказал он, — отмечено объективно, но уж больно осторожно. Это имеет свои причины — решается долгий научный спор. Сообщение, наверно, писал Пахомов, мой старый друг и противник в этом споре. Дело в том, я уже говорил, что никто не видел, где и как возникают волны цунами. Одни считают, что при сильном толчке происходит колебание всей воды в океанском бассейне подобно тому, как колеблется вся вода в сотрясаемом сосуде. Другие, в том числе и я, полагают, что волны хорошо выражены и заметны на всем пути их от эпицентра до берегов. Прямых доказательств в пользу этого мало. Пожалуй, наиболее надежно свидетельство Тура Хейердала. Во время путешествия на «Кон-Тики» в открытом океане он заметил совершенно необычайную волну, которая, опрокидываясь, надвигалась прямо с кормы, закрывая весь горизонт позади, а за ней можно было тут и там разглядеть пенистые гребни двух таких же огромных волн, следовавших за первой. Волна приблизилась и поднялась из клочьев пены, подобно сверкающей стене. За ней вторая и третья… Плот получил серьезные повреждения, но все же выдержал испытание. А затем волны стали нормальными. Установлено, что в тот день по океану прошло цунами. Надо сказать, что Хейердалу и его товарищам очень повезло. Если бы волны настигли их не в открытом океане, а вблизи берегов, не осталось бы никого, кто смог бы об этом рассказать.
Вольский довольно потер руки, хитро прищурился:
— Хотел бы я послушать, что скажет теперь Пахомов. Ведь не какой-то плот о шести бревнах, а современный корабль швырнуло, как щепку. Это подтверждает…
Он неожиданно замолчал, сел на свое место и, глядя на далекие, веселые огоньки поселка, досказал совсем другим тоном, тихо, стыдясь недавней своей радости:
— Сейчас я хочу, чтобы доказательств возникновения цунами вдали от берегов не прибавилось, чтобы корабль тряхнуло по какой-то иной причине, но надежд на это мало.
Цунами
— Цунами возникло! Волны обрушились на южные берега Алеутских островов. Опасность для наших берегов стала вполне реальной. — Голос диктора по-прежнему звучал спокойно, но большое, настоящее волнение чувствовалось в каждом слове. — Слушайте и выполняйте приказ. На побережье, в зоне опасной по цунами, объявляется чрезвычайное положение. Всем городским и поселковым Советам, всем предприятиям, немедленно приступить к выполнению имеющихся планов защиты от цунами. Эвакуируйте людей на возвышенности. Закройте доступ на побережье и произведите осмотр, чтобы ни один человек не остался в опасной зоне. Обеспечьте прекращение, прибрежного лова, уход кораблей в закрытые бухты или в океан, подальше от берегов. Помните, что беду чаще приносят не сами волны, а паника, пожары. До отбоя тревоги не возвращайтесь в опасную зону. Не забывайте, что цунами часто состоит из нескольких волн, набегающих на берег со значительными перерывами. Слушайте нас! Мы будем повторять предупреждение, сообщать новые данные. Не медлите, принимайте меры для защиты от цунами! Есть, еще время, спокойно, организованно уходите из опасной зоны. Повторяю…
— Ну и пророк из меня… — с тоской сказал Вольский.
— Да что вы, — сочувственно пробормотал Басов, показав, что вполне понимает, — в таком деле ошибиться простительно и академику.
Вдали, сквозь синеватый мрак по-прежнему весело переливались огни поселка.
«Что будет с ними через несколько часов? Неужели может повториться то, что случилось в пятьдесят втором? Теперь дома расположены выше, но…» — Вольский отогнал эти мысли. Уже самый факт такого быстрого предупреждения говорил о том, что повторения не будет.
Диктор дважды повторил предупреждение, слово в слово, с теми же паузами и подчеркиваниями.
«Наверно, магнитофонную ленту крутят, а диктор чаек попивает», — томясь и тоскуя, подумал Маршан, но вскоре услышал, как диктор кашлянул и сказал: «Извините».
Илья все бы отдал, чтобы оказаться сейчас в поселке, рядом с Катей, в сейсмической станции, похожей на дот. И раньше он что-то читал, что-то слышал о цунами, но тогда прошло мимо сердца; казалась эта тема далекой, как средневековая бубонная чума.
Теперь он знал: здесь счет времени от цунами до цунами, как от войны до войны. И в этой войне Катя всегда на передовой. До поселка ночью не добраться даже кошке. Остается ждать и ждать, терпеть эту медленную пытку ожидания.
Басов вздохнул:
— Обидно чувствовать свое бессилие помочь людям…
Борис тоже переживал за всех, кто был в опасной зоне, но и жалел, что сам он не будет участником событий. Лучший шанс проходил мимо!
А из кратера будто начали стрелять «катюши» — огненные пунктиры прочерчивали небо. Борис посмотрел туда с надеждой, но тут же оборвал себя — только дурак в погоне за приключениями может мечтать о событиях, несущих людям гибель!
Суровым и скорбным выглядело лицо Вольского.
Яркий лунный диск вынырнул из тучи.