Глава шестая
МУЖСКОЙ КОСТЮМ
Почти каждый день в «Зеетранспортштелле» — чрезвычайное происшествие. То чья-то невидимая рука сотрет с поданной к причалу баржи надпись «хлеб» и напишет «горох», а потом, когда ее загрузят горохом, окажется, что гороха мало, баржа на четверть не загружена, а догружать ее зерном невозможно — оно смешается с горохом. Отправлять же незагруженную баржу нельзя, и сам черт не решит, что теперь с ней делать. То каким-то странным образом из полной цистерны на землю выльется керосин, то на складах возникнут пожары, и самое удивительное в том, что пламя охватывает их именно тогда, когда на постах стоят немецкие часовые, а все двери тщательно заперты и опломбированы.
Попеску усилил охрану. Гестапо арестовало нескольких рабочих и инженеров, чехи и поляки были взяты под особый контроль, но количество диверсий не уменьшалось.
Лена всматривалась в лица встречавшихся ей в порту людей. Как бы хорошо напасть на след подпольной организации, которая, по ее предположению, действовала в порту! Однако, как Лена ни старалась, ей это не удавалось. И она мучилась оттого, что рядом с ней происходят большие дела, а она бродит как слепая и не может найти тех, которые могли бы стать настоящими друзьями и соучастниками в работе.
Однажды она задала себе вопрос: кто же в порту имеет наиболее свободный доступ к кораблям, складам и грузам? И сама ответила: конечно же, грузчики! Так не следует ли среди них поискать тех, кто ей нужен?..
И она стала знакомиться с грузчиками, выбирая среди них, как ей казалось, наиболее мужественных парней. Ей не очень везло. За ней пытались ухаживать, но, как только она заводила серьезные разговоры, парни быстро исчезали с ее горизонта.
Встречи требовали времени и частых отлучек из дома. Сначала Надя относилась к этому с полным пониманием. Однако то, что несколько недель прошло, а к их группе не прибавился ни один человек, стало ее настораживать.
И однажды вечером Надя не сдержалась.
— Ты ведешь себя безобразно! — кричала она. — Целыми вечерами где-то ходишь, а я как проклятая сижу дома, рацию караулю!..
— Ну, и ты ходи!
— Куда ходить? Мы что, гулять сюда приехали?..
О эта Надя! Какое счастье, что за стеной их комнаты — глухая женщина! Только этой глупой ссоры им не хватало!.. Конечно, через день-два все войдет в норму — они просто не имеют права ссориться. К чему усложнять и без того сложную и нелегкую жизнь, которой они живут?
На следующее утро Лену послали на один из причалов помогать в погрузке. Капитан баржи торопился выйти в море: на другой день два немецких военных корабля должны были отплыть в том же направлении, и он рассчитывал на их прикрытие, поэтому всех, кого можно, мобилизовали на погрузку.
Грузчики бросали мешки с зерном на широкую ладонь стоявших на причале амбарных весов. И после того как молодой худощавый паренек Миша Ильянков, точными движениями кинув на противовес двухпудовые диски гирь, определял, сколько килограммов тянут мешки, грузчики вскидывали их на спины и, сутулясь, устремлялись по длинным сходням вверх, к борту баржи. Мешки шлепались на палубу у самого края трюма. Дежурный матрос большим острым ножом вспарывал верхний шов каждого мешка, после чего грузчик, придерживая мешок за нижние углы, опрокидывал его вниз. Вспыхнув в солнечном луче, струя зерна исчезала во мгле ненасытного трюма.
Возвращаясь за новой кладью, грузчики пробегали мимо Лены, стоявшей рядом с весами, и кидали ей пустые мешки, а она, аккуратно расправив, складывала их в стопку.
Пока грузчики, взвесив мешки, перетаскивали их с весов на баржу, у Миши с Леной возникала короткая передышка и они успевали переброситься несколькими словами. Знали они друг друга еще раньше, но до сегодняшнего дня никогда еще вместе не работали.
Миша был так худ, что его рубашка казалась натянутой прямо на ребра. Но лицо с морским блестящим загаром всегда было весело, темные глаза смотрели с затаенной улыбкой, словно Миша знал что-то смешное, но другим не говорил.
Когда наступил час обеда, Лена присела на стопку мешков, зябко кутаясь в старенькую ватную куртку.
Миша сел неподалеку от Лены. Вытащил из кармана бумажный сверток и, разметав рукавом на площадке весов просыпанные зерна, разломил пополам кусок хлеба и придвинул свое богатство поближе к Лене.