Наскоро поев, «агаи Зульцер» в сопровождении двух вооруженных шахсевенов верхом поехал в кочевье племени Махмуд-бека. Он успел порядком устать от непривычной езды, когда в окаймленной горами долине показались палатки кочевников. Смеркалось. Светлов с трудом добрался до палатки Махмуд-бека. Она была, как и другие, из козьих шкур, но внутри убрана богаче.
Приезд агаи Самуэля был для Махмуд-бека неожиданным; он вскочил с подушек, разбросанных на ковре, глаза его радостно заблестели, и, забыв, что перед ним швейцарский коммерсант, выкинул руку и крикнул во весь голос:
— Хайль Гитлер!
Светлов чуть не рассмеялся: до того бек, которого он привык видеть в европейской одежде, показался ему комичным в широких голубых шароварах и огромной чалме из цветных платков, обвязанных вокруг войлочной шапки.
В палатке сидели седобородые шахсевены в просторных аба[6] — старейшины племени. Светлов поздоровался с ними. Повинуясь знаку Махмуд-бека, бородачи вышли из палатки. Расходясь, они покачивали головами. Один из них заметил:
— Махмуд-бек неосторожен. Зачем он так открыто высказывает симпатии Гейдару, дела которого сейчас плохи?
Нацисты, чтобы польстить религиозным чувствам мусульман, распространяли слухи, что Гитлер принял магометанство, и называли его мусульманским именем Гейдар.
Оставшись наедине с беком, Светлов рассказал о цели своего приезда.
— Махмуд-бек, на вашу долю выпала большая честь. Берлин доверил вам серьезное поручение. Есть ли у вас возможность подготовить где-нибудь поблизости площадку для приземления самолетов?
От неожиданности Махмуд-бек оцепенел, потеряв дар речи, но, справившись с собой, засуетился и стал пространно объяснять, что совсем рядом имеется природная площадка, вполне годная для приземления нескольких самолетов. Ему сразу пришло в голову, что немцы готовят нападение на Иран. Вот когда, наконец, придет время расплаты с врагами, благодаря немцам он получит большую власть.
— Еще не совсем темно, пойдем посмотрим, — предложил он.
Площадка оказалась действительно очень удобной, одна сторона ее была окаймлена густым кустарником, за которым в ночное время свободно можно было укрыться воинскому подразделению.
На площадке они были только вдвоем.
— Махмуд-бек, надо подготовить десять комплектов одежды, которую носят в вашем племени. Прибывших гостей придется переодеть в нее и отправить в Тегеран. Надо обеспечить их машинами.
Махмуд-бек был несколько разочарован: это не военные действия.
— Мы их отправим к Ибрагим-аге на лошадях, а он подготовит две машины, на которых они смогут выехать в Тегеран.
— Когда они закончат свое дело в Тегеране, их надо будет переправить нелегально в Турцию.
— И это я обеспечу.
Махмуд-бек был очень заинтригован, но спросить о цели их приезда не решался. Он понимал, что если агаи Зульцер мог бы сказать, он давно бы сделал это. Светлов передал ему солидную сумму на расходы, связанные с приемом гостей из Берлина.
Перед тем как лечь спать, Светлов сказал, что рано утром выедет в Тегеран. Никакие уговоры бека не поколебали его в этом решении. Он сослался на занятость.
На рассвете его разбудили винтовочные выстрелы. Поднявшись, он увидел, как Махмуд-бек метался по палатке. Схватив винтовку и патронташ, бек выскочил наружу.
Кое-как одевшись, Илья хотел выбежать вслед за ним, но тут же присел. Пуля тоненько пропела над головой, пробив козьи шкуры. Огонь был сосредоточен по палатке вождя племени. Илья еле выполз из нее и укрылся в небольшом углублении.
Он осмотрелся: одни кочевники, лежа на земле, снимали палатки, другие отстреливались, укрывшись за мешками с овсом. Возле них носились, поджав хвосты, собаки, ржали стреноженные лошади, пули свистели совсем рядом, не давая поднять голову.
«Вот еще не хватало погибнуть здесь от шальной пули», — подумал Светлов.
Вскоре стрельба начала стихать. Нападавшие поднимали с земли лошадей, из-за которых стреляли, и по одному уходили в горы. Соплеменники Махмуд-бека не могли их преследовать — живых лошадей почти не осталось, — они лишь вели беспорядочную пальбу по удалявшемуся противнику.
Подошел Махмуд-бек. Слуги его уже хлопотали, поднимая палатку.
— Это дело рук Дауд-бека из соседнего шахсевенского племени. Он мстит мне за то, что я хвалю фюрера. Узнал, что у меня гость и что я занят, решил воспользоваться случаем. Я с ним расплачусь. Хвала аллаху, что отбились.
Бек стал подсчитывать убытки — сколько погибло лошадей и собак — и совсем забыл о раненых соплеменниках.
— Как же быть с заданием Берлина? Об укрытии здесь парашютистов не может быть и речи. О них тут же станет известно окружающим племенам, — сказал Светлов.
— Парашютисты будут сброшены, как ты говорил, ночью. Костры не привлекут постороннего внимания, это здесь обычное явление, их разводят люди, охраняющие лошадей и скот. А из моего племени слух о прибытии гостей распространиться не может. Вывезем гостей в Тегеран ночью, никто о них не будет знать.
— Хорошо, пусть все остается так, как наметили. О сегодняшнем инциденте я не буду сообщать в Берлин.
Махмуд-бек крепко пожал ему руку. Гость напомнил, что пора в путь.
— Дорога, на которой только что совершено ограбление, безопасна, — горько усмехнулся бек и велел седлать оставшихся в живых лошадей.
Анна с нетерпением ждала возвращения Вальтера от Махмуд-бека. Она не беспокоилась за него, но ее охватывало какое-то смутное подозрение. Корректность «мужа», выдержка по отношению к ней, все, чем он так отличался от ее сослуживцев и чем нравился ей, стало почему-то ассоциироваться с его странным возбуждением, которое он обнаружил при задержке на швейцарской границе. Не нравилось Анне и то, что он на долгие часы оставлял ее одну, уходя по каким-то своим делам, о которых он не считал нужным информировать ее. Куда и зачем он ходит, хотя в Берлине ему велели меньше появляться в городе? Неужели Вальтер ведет двойную игру? От этой мысли холодок прополз по позвоночнику. Она пыталась найти оправдание всему подозрительному, что заметила, но объяснить себе его отлучки ничем не могла. Не поделиться ли ей своими сомнениями с Берлином? Нет, это будет выглядеть несолидно, ведь достаточно веских и конкретных фактов у нее нет, полагаться же на одну интуицию нельзя. Анна решила более внимательно присмотреться к «муженьку». Приняв это решение, она как ни в чем не бывало встретила его, когда он вернулся от Махмуд-бека...
Итак, к приему «гостей» все было готово, теперь следовало сообщить об этом в Берлин. Вдвоем с Анной они поехали к тайнику, где хранилась рация, укрытая Светловым еще в первое его пребывание в Иране.
Из Тегерана он повел машину в сторону города Кум. Проехав километров двадцать, свернул в выжженную солнцем степь, на заброшенную, протоптанную когда-то караванами верблюдов дорогу. По ней ездили, наверно, еще подданные шаха Аббаса Первого — в XVI—XVII веках. Вдоль проселка часто встречались руины гробниц и развалины караван-сараев.
Одна из гробниц хорошо сохранилась. На невысоком ступенчатом постаменте покоилась четырехугольная усыпальница из обтесанных камней с покатым верхом.
Через небольшой проем Светлов и Анна вошли внутрь. Пришлось зажечь карманный фонарь. Гробница, видимо, давно уже была пустой, ее разграбили, наверно, какие-нибудь бродяги. Местные жители считали гробницы святынями и никогда не прикоснулись бы к ним, не взяли бы, даже при большой нужде, ни одного камня. На это и рассчитывали гитлеровские агенты, выбирая их местом для тайников. Светлов, следуя указанию Миллера, перед возвращением в Германию спрятал здесь рацию. Он быстро нашел тайник, вынул из стены камень, за ним оказалось углубление — там и лежала тщательно упакованная рация.
Вместе с Анной они распаковали ее. Рация оказалась в полной исправности. Анна, используя привезенную из Тегерана батарею, передала в Берлин, что к приему гостей все готово, и сообщила точные координаты того места, где можно было безопасно приземлиться.