— Понятно…
— Если вам потребуется срочная встреча, позвоните по известному вам телефону от 14.00 до 15.00. Пароль прежний: «Говорит Шмидт, я хотел бы говорить с Петровым». Вам должны ответить одним словом: «Петров». Это будет означать, что встреча состоится в тот же день в 21.00 на платформе станции метро «Аэропорт». Запасная — на следующий день в том же месте и в то же время… Повторить?..
— Нет. У вас отличный немецкий язык. Где изучали его?..
— В Испании, товарищ… Батальон имени Тельмана… Можно продолжать?..
«Он был в Испании. Дрался там с молодчиками Геринга. Да, эти люди знают, чем угрожает миру фашизм!» — Сидящий рядом с ним человек стал еще ближе, еще роднее.
— Да, да… Слушаю вас внимательно…
— Если у меня появится что-то срочное для вас, я в 9.55 буду стоять у табачного киоска возле Моссовета. Идя утром на работу, вы каждый день проходите мимо этого киоска. Если увидите меня, приезжайте в тот же день в 21.00 на станцию метро «Аэропорт». Запасная встреча — на следующий день. Место и время — без изменений…
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ КОД РИББЕНТРОПА
После долгого перерыва Ильзе посетила фон Шелия в его бюро. Дипломат только что вернулся из своей поездки в Италию. Пребывание в Риме убедило его, что дружба Гитлера и Муссолини крепнет день ото дня. Относительно оккупации Норвегии он высказался кратко, но категорично:
— Это сделано прежде всего ради брюха… Германия нуждается в расширении своей продовольственной и сырьевой базы. Кроме того, Норвегия, возможно, послужит исходной точкой для нападения на Англию с воздуха… Ну, а теперь о более интересных вещах. Пишите… Полагаю, что в ближайшее время надо ожидать продвижения наших военных в Голландию… Эти солдафоны всегда рады, когда их фюрер дает им что-нибудь заработать. Кому орден, кому барахло!.. Доказательства предполагаемого мною нападения на Голландию: железнодорожная линия Франкфурт-на-Майне — Крефельд закрыта. Все военные заводы получили задание полностью перебросить свою продукцию на Западный фронт…
Вчера я встретил старого друга. Он занимает высокий пост в министерстве иностранных дел. Мы собирались на днях вместе приятно провести время за городом. На мой вопрос, остается ли в силе наш уговор, он многозначительно ответил: «Конечно, если только за это время не произойдет землетрясения…» Другой мой знакомый, полицейский офицер, на вопрос, трудно ли сейчас попасть в Голландию, высказался гораздо определеннее: «Подождите немного. Денька через два мы все будем в Голландии».
Шелия разволновался:
— Друг мой, там просто не понимают, видимо, как трудно стало добывать теперь подобные сведения. Ни от одного человека, который обычно был раньше в курсе всех дел, теперь нельзя ничего узнать. Теперь все зависит от случая…
— А что происходит? — сделала удивленное лицо Ильзе.
— Неужели вы не знаете? Впрочем, это объявили лишь узкому кругу работников МИДа. Получено специальное распоряжение. Теперь все приказы и указания военного характера доводятся только до тех, кто непосредственно связан с проведением этих приказов в жизнь. Все эти приказы вручаются таким образом, что остается время лишь на их исполнение… Да, трудно, очень трудно, мой друг, стало работать… И эта жизнь в отеле так действует мне на нервы. Я даже никого не могу принять у себя прилично. Мои друзья обвиняют меня в скупости…
Глаза фон Шелия бегали по сторонам. Ильзе чувствовала, что он чего-то недоговаривает. И тут же решила проверить мелькнувшую у нее мысль:
— Конечно, в Будапеште у вас была бы прекрасная квартира. И оплачивалась бы она министерством иностранных дел…
— Вот именно, — подпрыгнул в кресле Шелия. Глаза у него загорелись. — Но вы сами знаете, почему я не рассчитываю на скорый перевод за границу… Я подыскал себе очаровательную квартирку здесь, в Берлине, но у меня нет наличных денег. А владелец к тому же требует, чтобы я взял ее вместе с мебелью!..
«Я, кажется, — подумала не без удовлетворения Ильзе, — изучила его как свои пять пальцев…»
И хотя до этого между ними ни разу не было разговора о деньгах, она пренебрежительно повела плечом:
— Ну, если дело только в деньгах, я думаю, это можно будет быстро уладить… Отказаться от такой квартирки — просто нелепо. И потом… Я думаю… У вас должны быть и другие потребности…
— О, — сокрушенно вздохнул дипломат, — эти потребности лежат сейчас где-то на луне…
— Все это не так сложно, дорогой Рудольф… Ваши запросы можно быстро удовлетворить. Сколько вам нужно?..
Дипломат обрадованно заморгал глазами:
— Я не знаю… Я завтра же переговорю с владельцем квартиры о цене. И тут же, мой друг, сообщу вам сумму…
В полдень 30 апреля фон Шелия позвонил Ильзе по телефону и попросил ее как можно скорее прийти к нему в бюро.
Когда Ильзе пришла к Шелия в кабинет, он во время служебного разговора с ней кратко, как бы мимоходом, сообщил, что владелец квартиры просит за нее двадцать тысяч марок и что дальнейшие переговоры по поводу квартиры отложены на две недели. Ильзе поняла, что фон Шелия надеется получить от нее деньги в первой половине мая.
Он их получил.
10 мая 1940 года, когда гитлеровские войска действительно вторглись в Бельгию, Голландию и Люксембург, Ильзе сообщила в Центр:
«Из кругов МИДа поступают сведения, что военные действия против России запланированы и готовятся, хотя военное министерство разослало директивное письмо всем своим военным атташе о необходимости опровержения слухов, будто Германия готовит военные действия против России… Ариец заявил мне, что он не верит содержанию этого письма, что оно не соответствует фактам, свидетельствующим о подготовке Германией войны с Россией, и что эта война стоит уже у дверей. Ариец считает, что письмо написано… с целью маскировки истинных намерений…»
12 мая Рудольф фон Шелия пригласил Ильзе к себе на новую квартиру.
Ильзе пришла. Это был ее первый разговор с Шелия после вторжения фашистов в Голландию и Бельгию. Даже новая квартира не радовала больше дипломата, так был потрясен он успехами германских войск на Западе.
— В первые же часы нападения Гитлера на Польшу, — обрушился он вдруг на Ильзе, — Запад должен был разбомбить всю Рурскую область. Надо было немедленно уничтожить все рейнские мосты, а заодно стереть с лица земли и собор в Кельне…
Ильзе еще никогда не видела фон Шелия в таком гневе.
— Да, да! — бушевал дипломат. — И собор в Кельне. Это было бы символично… А заводы, в которые не попали бы бомбы, нужно было взорвать…
Не на шутку встревоженная криком фон Шелия, Ильзе пыталась успокоить его как могла.
— Я не буду стесняться, — продолжал тот, несколько поостыв, — я решил передавать на Запад все, что знаю, до мельчайших деталей. Необходимо уничтожить этот ужасный режим, пока он не уничтожил все, во что мы верим…
С огорчением, с презрением фон Шелия заговорил о предательстве многих своих коллег:
— Они все теперь в восторге от Гитлера. Конечно, так им спокойнее и удобнее…
Наконец Ильзе все же удалось успокоить его. Они долго и обстоятельно беседовали о своей совместной работе. Составили вместе целую рабочую программу.
Фон Шелия обещал ежедневно делать заметки обо всем, что представляет интерес. Два раза в неделю Ильзе будет приходить к нему в кабинет или на квартиру. Здесь она печатает эти материалы на машинке под диктовку и ставит дополнительные вопросы. Фон Шелия как можно шире восстанавливает свои связи в обществе и начинает регулярно принимать друзей у себя в доме. Это может во многом помочь работе. Наконец, Шелия будет немедленно извещать Ильзе, если получит какие-либо важные сведения.
Затем договорились о фотографировании самых ценных материалов, которые проходят через фон Шелия. В принципе фон Шелия изъявил готовность это сделать, его лишь смущала техническая сторона дела.