Генерал наблюдает, какое впечатление произвели его слова. Лицо Пеева побледнело. На виске напряженней запульсировала жилка. Значит, сердце в пятках.
— Итак, вы — коммунист, руководитель тайной резидентуры, работали на советскую разведку… Прошу не тратить время на экскурсы в историю, к этому мы еще вернемся. Прежде всего: состав группы, источники информации, шифр, цели, поставленные перед вами Москвой.
— Пожалуйста, отведите в сторону лампу.
— Извините, — Стоянов жестом приказывает капитану. Тот опускает рефлектор. Фигуры присутствующих снова объемно проступают на фоне зарешеченного окна и грязных стен.
— Цель передо мной стояла одна, — медленно, выговаривает Александр Пеев. — Надеюсь, господа, вам известны эти строки:
— Хватит дурака валять! — рявкает полковник.
— Не надо горячиться, — сдерживает его Стоянов. — Если не ошибаюсь, это из Ивана Вазова… Продолжайте.
— К этим словам трудно что-нибудь добавить. Сердце болгарина, история нашей родины в прошлом и, я убежден, в будущем кровно слиты с Россией. Поэтому я делал все, что мог, чтобы отвратить непоправимое.
— Что именно?
— Не позволить царю Борису втянуть Болгарию в войну с Россией и помочь России победить фашистскую Германию.
— Дальше!
— Все. Я сказал все, что считал нужным. Больше не скажу ни слова.
— Вы уверены в этом?
Наступила пауза. Стоянов подошел вплотную к Пееву. Посмотрел на него в упор. Заложил руки за спину.
— Что ж, господин адвокат… — Он помедлил. — Прошу вас пройти туда.
Он кивнул на дверь в боковой стене, рядом со столом.
Пеев встал. Сейчас свет падал на лицо молодого генерала. И адвокат увидел, как помутнели глаза Стоянова и затрепетали ноздри. И он понял, что ошибся, когда испытал симпатию к этому человеку.
Полковник Недев открыл дверь и вошел первым. Александр Пеев за ним. Кочо Стоянов на мгновение задержался. Стряхнул невидимые пылинки с обшлагов мундира, вздрагивающими пальцами поправил волосы на затылке.
— А вы пока займитесь следующим, радистом, — приказал он капитану и переступил порог.
Радиста Емила Попова привести на допрос не смогли. Брошенный сразу после ареста в камеру, он разломал кружку для воды и перерезал себе на обеих руках вены. Охрана спохватилась, Попова отнесли в тюремный лазарет. Врач заверил, что арестованный выживет. Но он успел потерять много крови и теперь был в глубоком беспамятстве.
Схваченные одновременно с Поповым и Пеевым их жены, железнодорожный рабочий Тодор Василев, писарь штаба военного округа Иван Владков и еще несколько человек, несмотря на допросы под пытками, отрицали свою причастность к подпольной разведывательной организации.
Однако такая организация существовала. Об этом свидетельствовали те несколько радиограмм, которые удалось записать службе перехвата, а затем расшифровать с помощью кодовой книги — повести «Бай Ганю». Ключом к расшифровке послужил листок, обнаруженный в момент ареста на столе Александра Пеева.
Генерал Стоянов внимательно, слово за словом вчитывался в тексты радиограмм.
В той, что была найдена в кабинете адвоката, — она получена из Москвы — говорилось:
«Донесение о планах германского командования чрезвычайно ценное. Объявляю благодарность Журину. Желаю дальнейших успехов.
Уже этот текст настораживал. Планы германского командования? Благодарность Москвы? Стоянов понимал, что заслужить благодарность советского центра разведки не так-то просто.
Но следующие радиограммы ввергли генерала в смятение. Их было всего около десятка, перехваченных с первых чисел апреля по шестнадцатое включительно. Однако в них содержалось огромное количество самой разнообразной и строго секретной информации: о продвижении воинских эшелонов через Софийский железнодорожный узел; о состоянии подвижного состава и путей; о дислокации германских войск на Черноморском побережье и выходе в море военных кораблей с баз Бургаса и Варны; о переброске германских дивизий из Греции на Восточный фронт; об отношениях Германии с Турцией…
Особенно озадачили Стоянова три радиограммы — с донесением из самой Германии:
«В Магдебурге, в зоне Среднегерманского канала, расположены крупные склады продовольствия и горючего», —
эта была передана накануне ареста Попова.
«Донесение Журина. Министр войны Михов сообщил членам совета, что во время посещения им главной штаб-квартиры Гитлера на Восточном фронте фюрер лично рассказал о подготовке небывалой по своим масштабам стратегической наступательной операции, которая начнется в середине лета. Танковые соединения Гудериана и Гота нанесут удар на центральном секторе фронта. К тому времени войска будут оснащены новым оружием. Детали плана уточняются».
Это донесение было передано в Москву в самом начале апреля. И третье:
«Журин сообщил, что царь Борис в сопровождении начальника генерального штаба Лукаша посетил ставку Гитлера. Подробности следуют».
Радиограмма датирована 15 апреля, накануне ареста. Именно в этот день царь и генерал Лукаш вернулись из Германии. Значит…
Значит, подпольная организация располагает огромными связями, охватывающими не только военный аппарат, но даже и самые приближенные к царю круги. И это донесения за неполные две недели. А что содержалось в предыдущих радиограммах? Как давно уже действует в Софии разведгруппа?
И самое главное: откуда она получает информацию? О железнодорожных перевозках — пусть от рабочего Василева. О передвижении войск — от писаря Владкова. Но остальные? Из самого рейха, из дворца? И прежде всего: кто такой этот «Журин», сообщивший факты, которые представляют особую государственную тайну, и так оперативно получивший благодарность командования Красной Армии?..
К сожалению, доктор Делиус оказался прав: арестованные молчат. Радист в лазарете. И с адвокатом они тогда перестарались — он тоже не скоро придет в себя…
Кочо вспомнил, что произошло в той каморке за дверью комнаты следователя, даже уловил запах крови. Глаза его снова помутнели.
— Доктор Делиус! — войдя в комнату, доложил адъютант.
— Проси.
Стоянов провел ладонью по лицу, сгоняя оцепенение. Застегнул воротник кителя.
Абверовец, как всегда; был отутюжен, вычищен, элегантен. Сейчас, поутру — в светло-сером костюме, с неизменным белым уголком платка в нагрудном кармане.
— Какие новости? — спросил он, располагаясь в кресле, доставая мундштук.
— Все в порядке. Группа обезврежена. Рация прекратила работу.
— Та-ак… — многозначительно протянул доктор. — А кто такой Журин?
Из-за толстых стекол очков глаза Делиуса смотрели на генерала холодно.
«Он все знает! — с раздражением подумал Стоянов. — Он тоже ведет расследование, не доверяя нам. И получает все из первых рук. Кто работает на него? Недев? Или этот прохвост-следователь?..» Впрочем, возмущаться бессмысленно: Стоянову известно, что и за ним гестапо и абвер установили слежку.
— Кто такой Журин, мы пока еще не знаем, — ответил он.
— Не знаете? С-союзнички, нечего сказать! А вы знаете, что этот мифический Журин выдал противнику?
Стоянов никогда прежде не слышал от абверовца такого тона. В нем звучали злоба и презрение. «Как он смеет! Он ниже меня по чину!..» Но генерал охладил свой гнев: доктор Делиус — немец, представитель начальника гитлеровского абвера. И ссориться с ним неблагоразумно. Особенно сейчас.