Дверь четвертая распахнулась сразу и настежь. Так открывают, когда кого-то давно и с нетерпением ждут. В рамке дверного проема — точно ожившее творение Рубенса, из чувства современности лишь накинувшее на себя капроновый халатик. Мы удивились оба, но я продолжал стоять, а она тут же исчезла. В этой и следующей кражах я не выезжал на место происшествия, поэтому обитателей квартир знал только по допросам Асад-заде. Мое теперешнее впечатление от хозяйки можно было передать одним словом: штучка.
Она вернулась уже в чем-то непроницаемом, и я, назвавшись, сказал, что должен выяснить некоторые вопросы.
— Пожалуйста, входите, я ждала мужа.
Я позволил себе сдержанно улыбнуться, но она на мой скепсис не обратила никакого внимания.
— Ваши вопросы...
— Это ненадолго. Ваш?
Она отрешенно глянула на платок, отрицательно покачала головой.
Решив, что пускаться в объяснения не имеет смысла, я прямо спросил:
— Где вы стираете?
Звонок буквально сорвал ее со стула. Из прихожей донеслись возгласы и поцелуи. Это продолжалось долго, определенно она про меня забыла.
Наконец они появились в комнате. Одной рукой он обнимал ее за плечи, другой тут же при входе сделал движение, собираясь швырнуть чемоданчик в кресло, и увидел меня. Чемоданчик дернулся и вернулся в исходное положение.
Она покраснела, мягко освободилась от его руки:
— Простите, мы не виделись полгода, — и ему: — Товарищ из милиции, нас ведь обокрали...
Как будто и их можно обокрасть! Ведь Мамонов воровал только вещи. Конечно, она забыла, о чем я ее спрашивал, и мне пришлось повторить вопрос. На этот раз я пустился в долгие и сбивчивые объяснения: я становлюсь косноязычным, когда испытываю неловкость. Какой-то фарисей придумал, что так ждут только любовников, — и в мыслях сразу «штучка». Почему презумпция невиновности в отношении к преступникам не стала для меня определяющей нормой в остальных, куда более безобидных жизненных ситуациях?
— В основном я стираю сама, а что покрупнее — в прачечной.
— У Огерчук?
— У Вали, в комбинатском общежитии.
Мои пробежки от дома к дому становились все стремительнее. Я настолько поверил в несокрушимость своей версии, что перед пятой дверью почти не сомневался в стереотипности ответа: «У Вали, в общежитии». Платок меня больше не интересовал: свою роль необходимой «ниточки» он, пожалуй, сыграл.
— Где мы стираем? В стиральной машине. Если б не Игорь, я б, конечно, отдавала прачке, но он мне помогает. А вам некогда жене помогать, да?
— Ну Леля... — укоризненно тянет совсем еще юный Игорь. — Вы не обращайте внимания. Когда ребенок засыпает, у нее сразу поднимается настроение.
Круглолицая скуластая Леля перестала резвиться и серьезно сказала:
— Сейчас еще что, а первые дни после кражи дочурка вообще не хотела ложиться: вынь да положь ей «усатика», вот где было мучение...
— Этот тип зачем-то прихватил тигренка, — пояснил Игорь.
— Что за тигренок? — Я помнил, что в перечне такого не было.
— Плюшевый, величиной с настоящую кошку. Мы хватились его вечером, когда укладывали спать ребенка.
Мало мне стиральной машины, так появился еще плюшевый зверь!
Я мужественно поблагодарил Игоря и Лелю, даже пообещал вернуть «усатика».
«И все-таки она вертится!» Рзакулиевы, последние у кого побывал Мамонов, тоже стирали у Вали, в общежитии.
ТОЧКА ОПОРЫЯ думал, вчерашний понедельник никогда не кончится. Едва вернулся в горотдел, пришлось ехать к кинотеатру: передрались мальчишки из ремесленного. На ночь глядя прибежала женщина: оказывается, муж-шизофреник, недавно выписанный «с улучшением», снова впал в буйство. С больным провозились очень долго, потому что «Скорая» его не брала из-за отсутствия санитаров, а держать его в горотделе мы не могли. Наконец пришли к компромиссу: транспорт и врач их, санитары наши. Снимать милиционеров с уличных постов нельзя, еле нашли одного, вторым «санитаром» пришлось поехать самому.
Уже совсем за полночь привезли дядю, дрыхнувшего в городском сквере. Сперва он не хотел вылезать из мотоциклетной «люльки», а потом не хотел туда влезть, чтобы ехать в вытрезвитель. Обзывал нас нехристями и доказывал, что имеет «права» спать там, где ему больше нравится.
И все-таки хороший был понедельник. Я невольно улыбнулся: передо мной одно за другим всплывали лица потерпевших.
Итак, я знаю, что Валина прачечная и выбор квартир Мамоновым для совершения краж каким-то образом тесно взаимосвязаны. Но каким? Думать об этом не хочется. Вот обдумывать полученную информацию — другое дело, но старая уже исчерпана выводом о наличии связующего звена между Валей и Мамоновым, а новой нет, за ней я только собираюсь идти. Информация, информация!.. Живи Архимед в двадцатом веке, ему не пришлось бы просить точку опоры!