Я снова листаю папки. Белые одинаковые листки по учету кадров. Пятеро кончили техникумы, двое инженеров. Многие приобрели специальность в армии, некоторые работали еще до службы, двенадцать продолжают учебу. Родился, учился, служил… Родился, учился, работал, призван… Почти половина сменила несколько мест работы. Ну и что ж из того? Когда и поискать, как не в этом возрасте. Мелькают перед глазами фотокарточки: одна, другая, третья, десятая. Большинство ребят длинноволосы. Обыватели на таких косятся: чего же ждать от него с такими волосищами? А ребятам они ничего, не мешают ни работать, ни учиться, ни водить мотоцикл. И нам, милиции, их волосы не мешают. Вон у Юры Саркисова какая шевелюра — Бобби Мур позавидует, — а ведь ни одному хулигану не спустит. Конечно, не всем они идут, некоторые просто утрируют моду, вот этот, например, обезьяной выглядит. Но ему-то самому нравится? Ну и носи на здоровье…
Товарищ Белоцкий перестал обращать на меня внимание. Звонит, выходит, пишет, словом, занимается делом. Меня это устраивает. Не нужно притворяться, что углубленно изучаешь стопку трудовых книжек. Я давно их отложил в сторону.
Ситуацию глупее для сыщика не придумаешь. Я хочу как можно скорее найти преступника. Я не хочу, чтобы он оказался одним из этих парней.
Переворачиваю лист бумаги со списком и рисую завитушки. То ли дело хозяин кабинета: точно знает, как завести учетную карточку, оформить на работу, провести приказом перемещение по должности или повышение разряда. Все расписано, все четко обусловлено. Наверное, поэтому и почерк у него каллиграфический. Мысль, буква, слово, фраза… Всегда в строгой последовательности, ничего не прыгает, не обгоняет друг друга. Так и должно быть у хороших кадровиков, ведь они бухгалтеры профессиональных возможностей. А мы бухгалтеры человеческих душ. Запутанная бухгалтерия, редко в ней сходятся концы с концами.
Я сижу и рисую завитушки. А ведь, я тоже знаю, чем мне следует сейчас заняться. Мне следует поговорить с начальниками цехов, цехкомами, комсоргами. Я наверняка узнаю многое. Это не то, что официальные характеристики. Бывало, уже под стражей какой-нибудь дебошир, а ты про него читаешь: «Принимал активное участие в выпуске стенгазеты». Здесь, на месте, в живых беседах я, конечно, узна́ю многое. Но в том и сложность нашей бухгалтерии, что даже это «многое» оказывается совершенно недостаточным. Допустим, кто-то лодырь и прогульщик. Можно подбивать сальдо? Черта с два. Лодырь и прогульщик, а вот в чужую квартиру, открой — не войдет. Легко сказать, проверь, способен ли на преступление? Для этого с человеком рядом пожить надо. Нет, не нравится мне такая проверка, не даст она ничего реального, только людей взбудоражит. Слухов и сплетен потом не оберешься. А нам нельзя от себя людей отталкивать.
Но без широкой проверки, раз нет подозреваемого, не обойтись. Только что проверять, вот в чем дело. Выбрать фотокарточки и предъявить Самедовой? Все-таки фотокарточки — реальность. Объективно — да, но в данном случае получится проформы ради: она е г о и в натуре не запомнила. Кямиль пришел в сознание, но, как выяснилось, нападавшего тоже не разглядел.
Факт пребывания на работе — реальность. Значит, можно установить, кто из списка работал двадцать девятого во вторую смену. Это я сделаю. Стоп. Самому этого делать не следует. Товарищ Белоцкий… Подтянут, аккуратен, от него веет порядком и основательностью. Не подведет.
— Сделаю, — сразу сказал он.
— Хорошо бы, как со списком мотоциклистов, побыстрее. Не получится?
Он задумался, потом так же жестко повторил:
— Сделаю.
По выражению его лица я понял: понадобись такая оперативность для меня лично, не сделал бы. Так прямо бы и ответил: не смогу. Но тут не для меня. Я только что слышал, как он за стенкой разговаривал со своими инспекторами. Речь шла о самочувствии Кямиля.
Ни о чем не спрашивая, он переписал фамилии и тут же ушел. Я переворачиваю лист, перед глазами опять список. Судя по специальностям, он уменьшится на пять-шесть фамилий, не больше. А что делать с оставшимися? Не знаю. Не ладится у меня с проверкой. Системы не получается. Такой, которая либо последовательно исключала бы непричастных, либо прямо привела к виновному. Только, такая система проверки оправдана. В моей нет внутренней связки. А у других она есть? Тоже нет. Мы все в равных условиях.
Так ли уж в равных? Неизвестный мотоциклист действительно как с неба свалился, но только не для меня. После сообщения Колесова я словно о старом знакомом услышал. Вор-мотоциклист сидел в моем воображении со дня встречи с Егором Тимофеевичем. Как я собирался его разыскивать? Такой, казалось мне, обязательно будет хвастать перед приятелями, подбивать кого-нибудь в напарники. Полез-то он в первую попавшуюся квартиру. Поднялся до пятого, последнего этажа — типичный прием случайного вора, «вора на час», который, не зная обстановки, стремится обезопасить себя от нежелательных встреч, — позвонил и, убедившись в отсутствии хозяев, отжал дверь. В результате взял ерунду да еще чудом разминулся с Игорем Саблиным. Я думал: не будет он больше рисковать один, начнет подыскивать дружков и… попадется. А если о н решил продолжать в одиночку, только тактику изменил? Не наобум, а присмотревшись и хитро рассчитав и будущую выгоду, и вероятность риска. Маленький магазинчик, но ассортимент товаров в нем универсамовский. Там можно купить сахар, масло, колбасы, халву, вино, консервы, чайную соду, мыло, зубную пасту и даже крем для обуви. В таких невзрачных с виду магазинах торговля бойкая, значит, и выручка солидная. А инкассаторы не приезжают, и напасть предстоит всего-навсего на женщину, да еще в идеальных для нападения условиях. Так оно и получилось, если бы не дружинники. Они ему все смешали. Тут не до денег, тут ноги унести. Преследователь не отстает, а до мотоцикла рукой подать, если им не воспользоваться, он выдаст быстрее любого соучастника. В такой ситуации третьего не дано: либо отсидеть за разбой, либо попытаться спастись, совершив новое преступление. Он выбрал второй вариант.
«Вор на час» оказался грабителем и потенциальным убийцей?
«В одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань…» Кража и разбой — составы преступлений, что и говорить, далеко отстоящие. А может быть, когда-то были далеко отстоящими, и мы продолжаем по инерции считать их таковыми? Давно уже канули в небытие все эти «домушники», «медвежатники», да и вообще исчезает тип преступника-профессионала. Нам все чаще приходится иметь дело с преступниками «на час». Именно они как раз и способны сегодня нахулиганить, завтра взять то, что плохо лежит, а послезавтра… Послезавтра, если их не остановить, могут и на жизнь посягнуть. И наряду с тем они где-то учатся, где-то работают, «состоят при деле». В этой их внешней устроенности и заключается, по-моему, главная опасность. Они, «как все», и эта способность к мимикрии одновременно и «защищает» и губит их. «Защищает» от контроля семьи, коллектива, наконец, общества в целом. Про таких родственники обычно говорят: «попал в дурную компанию». Но это уже на следующем этапе, когда отсутствие принципов, шарахание от одной цели к другой, неумение да и нежелание соразмерить собственные возможности с потребностями, приводит их за черту, обозначенную Уголовным кодексом. Случайно ли переходят они эту границу? Думаю, нет. Преступник «на час» — не случайный преступник по неосторожности или в силу какого-то исключительного стечения обстоятельств. Они знают, на что идут, знают, чего хотят, и умеют до поры до времени скрывать двойственность, полосатость своей жизни. Вот таким я и представляю себе е г о. Полосатым.
Но чем это знание поможет наладить систему проверки?
Ага, Белоцкий вернулся: я опять слышу его голос за стенкой. Его голос… А что, если?.. Сперва мысль кажется мне неприемлемой.
Но мой список уменьшился всего на пятерых, и мысль как-то форсировать проверку не только этих двадцати трех, но и всех остальных местных владельцев мотоциклов полностью завладела моим воображением.