Время от времени деловитые чиновники присылают новые подробнейшие инструкции — из пятнадцати, двадцати, а то и более пунктов. В них все регламентировано: чем кормить узника, как сторожить. Даже в сени или в соседнюю комнату приказано его не выпускать. Охране тоже из крепости никуда не удаляться, писем никому не писать, в разговоры ни с кем не вступать, даже в баню ходить только ночью, тайно от всех. Стерегущие его тоже как в тюрьме.
Сменивший заболевшего Шубина капитан Овцын в июне 1759 года докладывал Шувалову:
«Опасаюсь, чтоб не согрешить, ежели не донести, что он в уме помешался, однако ж весьма сомневаюсь, потому что о прочем обо всем говорит порядочно, доказывает Евангелием, Апостолом, Минеею, Прологом, Маргаритою и прочими книгами, сказывает, в котором месте и в житии которого святого пишет».
Шувалов приказал Овцыну спросить у арестанта, знает ли тот, кто он.
«Сначала ответил, что он человек великий и один подлый офицер то у него отнял и имя переменил; а потом назвал себя принцем, — докладывал Овцын. — Я ему сказал, чтоб он о себе той пустоты не думал и впредь того не врал, на что весьма осердясь, на меня закричал, для чего я смею ему так говорить и запрещать такому великому человеку. Я ему повторял, чтобы он этой пустоты, конечно, не думал и не врал, и ему то приказываю повелением, на что он закричал: «Я и повелителя не слушаю», потом еще два раза закричал, что он принц, и пошел с великим сердцем ко мне. Я боюсь, чтоб он не убил, вышел за дверь и опять, помедля, к нему вошел; он, бегая по казарме в великом сердце, шептал что не слышно».
В другой раз Иван Антонович начал бранить Овцына:
— Смеешь ты на меня кричать, я здешней империи принц и государь ваш!
Шувалов приказал Овцыну сказать арестанту: «Если он пустоты своей врать не перестанет, также и с офицерами драться, то все платье от него отберут и пища ему не такая будет».
Услыхав это, Иван спросил:
— Кто так велел сказать?
— Тот, кто всем нам командир, — отвечал Овцын.
— Все это вранье, — сказал Иван, — я никого не слушаюсь, разве сама императрица прикажет.
Рассуждает он, как видим, здраво. И прекрасно знает, кто он и что правит в России императрица, хотя вроде всё старались от него скрыть.
В апреле 1760 года Овцын доносит:
«Арестант здоров и временем беспокоен, а до того его всегда доводят офицеры, — всегда его дразнят».
В 1761 году нашли средство арестанта успокаивать:
«Не давали ему чаю и отобрали чулки, и он присмирел совершенно».
Так идут годы, а он все сидит без всякой вины в темном сыром каземате, где можно сделать лишь несколько шагов от стены до стены. И ошалевшие, озверевшие от тюремной скуки офицеры его стерегут и постоянно дразнят. Их в положенный срок повышают в чине: Власьев уже капитан, Чекин — поручик. Об арестанте вроде все забыли.
Зимой 1761/62 года Елизавета умирает, завещав престол бездарному и вечно пьяному Петру Федоровичу. Тот обожает Фридриха. Теперь уже прусскому королю нет нужды выкрадывать Ивана и пытаться сделать его ферзем в своей хитрой дипломатии. Наоборот, он опасается, как бы Ивана не украли англичане или французы, и опять советует новому самодержцу всероссийскому запереть узника понадежнее. Тот уверяет, что Ивана стерегут крепко, но на всякий случай посылает в Шлиссельбург тайный приказ с пометкой «секретнейший»: «Буде, сверх нашего чаяния, кто б отважился арестанта у вас отнять, — в таком случае противиться сколько можно и арестанта живого в руки не отдавать».
Петр III полюбопытствовал посмотреть на узника, навестил его под видом скромного офицера, почему-то сопровождаемого слишком пышной свитой, после чего издал новый указ:
«Арестант, после учиненного ему третьего дня посещения, легко получить может какие-либо новые мысли и потому новые вранья делать станет. Сего ради повелеваю вам примечание ваше и находящегося с вами офицера Власьева за всеми словами арестанта умножить, и что услышите или нового приметите, о том со всеми обстоятельствами и немедленно ко мне доносить. Петр.
P. S. Рапорты ваши имеете отправлять прямо на мое имя».
И он с поистине прусской пунктуальностью сам разрабатывает подробнейшую инструкцию, как содержать узника. В ней предусмотрено все — где именно стоять на галерее часовым, что делать в случае («от чего боже сохрани») пожара: