— Извиняюсь, — сконфузился Егоров.
— Ничего, — сказал сосед. И кивнул на подмостки: — Действительно здорово поют. И все в самую точку. В самую точку. До чего способные и политически подкованные люди…
Машинистка милиции Клеопатра Семенова, как ее объявил Бармашев, спела под аккомпанемент рояля романс «Отцвели уж давно хризантемы в саду». Потом два милиционера в форменных брюках, но без гимнастерок продемонстрировали спортивные упражнения на брусьях, старший делопроизводитель сыграл на гитаре и спел под собственный аккомпанемент «Вот вспыхнуло утро, румянятся воды, над озером быстрая чайка летит…». Уполномоченный угрозыска Воробейчик показал фокусы с картами.
Наибольший успех, однако, имел Бармашев, читавший стихи Сергея Есенина.
И это было особенно приятно Егорову. Он вспомнил, как Бармашев разучивал эти стихи в дежурке в его присутствии.
Егоров больше уже не обижался на него за то, что дежурный по городу относился к нему еще два дня назад как к неодушевленному предмету.
Внизу, в первом этаже, были накрыты столы.
Перед каждым приглашенным поставили стакан с чаем и тарелку с бутербродами, яблоками и конфетами.
Яблоки и конфеты Егоров сразу же спрятал в карман. Потом, подумав, аккуратно завернул в чистый носовой платок бутерброды с сыром и брынзой. Все это он унесет домой племянникам и Кате.
Только бутерброды с вареньем и омулевой икрой он решил съесть сам, а то, чего доброго, измажешь икрой и вареньем карманы.
Зайцев сидел у другого конца стола и все время наклонялся к какой-то девушке с алой лентой в черных волосах.
«Хорошенькая, — подумал, глядя на нее издали, Егоров. И еще подумал: — Как в песне: «Вьется алая лента игриво в волосах твоих, черных как ночь».
Зайцев оставил свою девушку и ушел ненадолго.
Потом он появился с бутылкой пива и закричал через стол, как у себя дома:
— Егоров, иди сюда!
Егоров уже допил чай и подошел.
— Пива хочешь? — спросил Зайцев. И стал наливать в стаканы сначала девушке, потом Егорову пиво. И себе налил. — Давайте чокнемся. Нет, неправильно. Вы сперва познакомьтесь.
Девушка протянула Егорову левую руку — в правой пиво — и сказала:
— Рая.
— Егоров, — сказал Егоров. И покраснел. И от смущения нахмурился. И так, нахмурившись, спросил Зайцева: — А пиво это откуда?
— Тут же еще есть один буфет — за деньги, — кивнул на дверь Зайцев. И засмеялся, облизывая губы. — Ты как будто первый раз сюда пришел.
— А я и правда первый раз, — сознался Егоров. Но если б он даже знал, что здесь продают пиво, он все равно не купил бы. На что он купит?
А Зайцев купил не только бутылку пива, но и две толстые конфеты в красивых бумажках — девушке и Егорову. От конфеты Егоров отказался.
— Это откуда девушка? — негромко поинтересовался он, отозвав Зайцева в сторону. — Тоже здешняя? Сотрудница?
— Нет, зачем! — улыбнулся Зайцев. — Это просто моя девушка. Знакомая.
— А как она сюда попала?
— Обыкновенно. Я ее провел. Взял у Бармашева билет и провел…
Егорову даже стало как-то обидно. Он стеснялся сюда идти, боялся, что его не пустят. А Зайцев не только сам прошел, но и девушку свою провел. Не побоялся.
И еще удивился Егоров, что у Зайцева уже есть своя девушка, хотя Зайцев старше Егорова всего месяца на три.
А у Егорова не было девушки, про которую бы можно было сказать, что он за ней ухаживает. Он, пожалуй бы, даже не решился пойти вот так куда-нибудь на вечер с девушкой. Ему бы совестно было, неловко.
Года два назад, когда еще был жив отец и Егоров учился в школе, ему сильно нравилась одна девочка — Аня Иващенко. Он, наверно, влюбился в нее. Конечно, влюбился. И написал ей стихи.
Он тогда еще писал стихи и мечтал стать поэтом. Но не стал. И теперь уже не станет. Сам знает, что не станет. А тогда писал. Тайно писал. Никому не показывал. Нет, показывал. Но только одному человеку — Ваньке Маничеву. Они сидели за одной партой.
Ванька Маничев был старше его года на два, учился плохо, но считал себя очень умным и говорил: «Ты, даю тебе слово, Егоров, будешь, как… как, я не знаю кто… как Пушкин. Или в крайнем случае как Лермонтов».
Да, правда, только Маничеву Егоров показывал свои стихи, больше никому. И Ане Иващенко не показывал. Да она и не обращала на него никакого внимания, хотя, наверно, заметно было, что он в нее влюблен.
Он подружился тогда с ее братом, мальчишкой, пронырливым, жадным, выпрашивавшим в школе дополнительные завтраки. Егорову была особенно противна его жадность. Но Егоров все-таки подружился с ним, подарил ему двух лучших голубей. Все для того, чтобы бывать у них в доме и хоть мельком видеть Аню, слышать ее голос.