— С вами? В отсеке? — Она не поняла.
— До нас! Раньше, чем она обратилась в милицию.
— Видела.
Это как раз и было ему нужно.
— Она была одна?
— Мне кажется, заходил еще мужчина! — прокричала дежурная.
— В очках, в джинсах...
— Вроде да.
— В какое примерно время?
— Перед тем, как ей к вам пойти. — Голос чуть поутих и снова набрал силу. — А письма нашлись?
— Нашлись.
— Она ведь вначале и заявлять не хотела! А я ей подсказала! Про вас и про капитана Сабодаша...
Денисов положил трубку.
«Так все и было. — Он мысленно подытожил разговор с дежурной. — Женщина сперва не собиралась обращаться в милицию по поводу пропажи, но потом решилась. Это был с ее стороны импульсивный и не очень хорошо продуманный шаг. Дежурная даже и не подозревает о последствиях своего совета...»
— Гурина увезли. — Антон успел еще раз переговорить с дежурной частью и все знал. — В суд его теперь доставят, видимо, уже под конвоем...
В коридоре раздались шаги, короткий стук в дверь.
— Входите.
— Нашлись?!
— Нашлись.
— И все из-за меня... Представляю, как вам пришлось...
— Пришлось.
— Как я благодарна вам.
Она скорее была напряжена, взвинчена.
— Даже не верится, что смогу снова заниматься своей работой. Спокойно жить... Как это трудно: когда будто огонь бежит по кровле, а вы должны улыбаться, отвечать на вопросы... — Она еще выше забросила сумочку на плечо. Казалось, она никогда с ней не расстается. — А между тем все поставлено на карту...
— Ставку определяем мы сами! — Антон не мог не вмешаться.
— У вас, наверное, всегда все шло продуманно, положительно. Вы никогда не переступали черту!
Она была не в силах остановиться:
— Вас обошло разочарование, не было задето ваше честолюбие... — В тоне послышалось неожиданное, плохо скрываемое пренебрежение. Но тут же она спохватилась: — Извините, нервы! Зачем я это вам говорю...
— От Максимова нет известий? — Денисов перевел разговор. — Мы здесь прониклись к нему уважением. Интересно, удастся ли ему что-нибудь большое?
— Не знаю. — Она расценила его слова как поддержку. — От него ждут многого... А вот прогремит ли он!
— А кто такой Федотов?
Она свела брови!
— О! Очень знающий и энергичный человек! Кандидат. Без пяти минут доктор... На днях у него защита.
— Молод?
— Сорок один год... — Она достала сигареты, зажигалку, положила на стол, сама осталась стоять. — Разрешите? Собственно, они с Сергеем однокашники...
— Большой ученый?
— Безусловно.
«Поучительный урок, — подумал Денисов. — Хорошо, что мы смогли довести дело до конца».
Она продолжила:
— Федотов — человек действия. В этом смысле он как бы противоположность Максимову. Тот сомневается в каждом эксперименте, в каждом результате... А время-то уходит!
— Вам ничего не удалось узнать о человеке, который появлялся ночью на вокзале?
— Нет. — Она покачала головой. — В НИИ каждый второй в очках, в джинсах. Вы уверены, что он следил именно за мной?
— Следил? — Антон снова вмешался. Он словно забыл об их с Денисовым уговоре. — Нет, он не следил. Он был вместе с вами.
— Вы хотите сказать...
— Через день-другой Максимов должен вернуться из командировки... И получить письмо, в котором его предупредили о махинациях Федотова. Представляете, какой разразился бы скандал! А тут защита... Кто-то решил во что бы то ни стало перехватить адресованное Максимову письмо...
— Я ничего не понимаю! Если меня пригласили, чтобы нанести оскорбление, я уйду... Будем объясняться в другом месте! — Она щелкнула зажигалкой, но с места не двинулась. — Объяснитесь: в чем вы меня подозреваете?
— Максимов иногда оставлял личные бумаги на рабочем столе. Вы знали, что его переписка шла через брата, и вместе с Федотовым...
Денисов, внимательно следивший за заявительницей, понял, что они угадали. В глазах женщины что-то мелькнуло. Так в объективе фотоаппарата можно иной раз заметить убегающую шторку затвора.
Антон продолжил:
— ...Решили выманить у брата Максимова это письмо. Вы уговорили его привезти переписку на вокзал для того, чтобы предупредить будто бы грозящие Сергею неприятности. Потом, когда письма неожиданно исчезли из камеры хранения, вы, конечно, не собирались обращаться к нам. Вас подтолкнула дежурная. И вы решили: «А вдруг?!» Потом вы решили дать задний ход, но от вас больше ничего не зависело. Вы были ночью на вокзале не одна. Ваш шеф сопровождал вас. Правильнее сказать — охранял. Он и сейчас в курсе всего происходящего.
— Каким образом?! Я сразу приехала. Рядом у нас стоянка такси... — Лицо ее побледнело.
— После того как мы разговаривали, я сразу набрал ваш номер. Было занято. Вы сообщили ему о вызове... Может, он вас и подвез на своей машине? И ждет у зала для транзитных пассажиров...
Она предприняла последнюю слабую попытку протестовать:
— Выходит, опасность, которой я подвергаюсь со стороны человека, покушавшегося ранее...
Антон отстраняюще поднял руку.
— Нет никакого полубезумца-мужа... Вы использовали этот миф, зная, насколько серьезно мы тут относимся к любой угрозе лишить жизни... Расчет был верный, а вот результат? Кроме того, уголовным законом действия эти преследуются.
За окном пошел мокрый снег, запах сырости проник в помещение. Из-под Дубниковского моста появился скорый поезд, навстречу ему, по соседнему — первому главному — пути шла электричка.
— Хотите знать, что вас подвело... — сказал Денисов. — Вы плохо осведомлены о характере взаимоотношений Максимова с его корреспонденткой. И, кроме, того, та Беата, настоящая, не могла писать из Пицунды...
Он достал конверт с цветным изображением Соловецкого кремля и штемпелем почтового отделения в Архангельской области.
Женщина писала:
«Несколько дней не буду на почте, не смогу ни с кем связаться, поэтому молю судьбу, чтобы это письмо застало тебя в Москве, и ты сумел бы что-то предпринять. Столько раз я просила тебя поспешить с публикацией. И вот!.. В аэропорту, ожидая рейса, я встретила — кого бы ты думал? — милейшего Юрия Михайловича, твоего первого шефа. Он летел в Киев. Его провожал Федотов. Он, как обычно, ужом вился вокруг...»
Начав читать, Денисов уже не мог прерваться, Антон нетерпеливо прошел по кабинету.
«...Когда Федотов на несколько минут отлучился, Юрий Михайлович достал из портфеля заявку Федотова на научное открытие. «Дали на отзыв, — пояснил он мне. — Тут есть кое-что любопытное для вас с Сергеем. Ведь вы по-прежнему занимаетесь поверхностным слоем?» Он показал заявку. Я начала читать и не поверила своим глазам: весь третий раздел — твой метод. Слово в слово! Я успела еще быстро просмотреть таблицы. Главные цифры эксперимента все экстраполированы. Конечно! У Федотова же не было времени поставить свой собственный эксперимент! Я помню начало нашей основной таблицы, у него эти значения гораздо выше. Когда Федотов вернулся, я не могла с ним спокойно разговаривать. Юрий Михайлович как раз спрятал заявку в портфель, и Федотов, по-моему, догадался о том, что я все знаю. «В Пицунду?» — спросил он, хотя несколько минут назад уже задавал мне этот вопрос. Я смогла только кивнуть. «Там сейчас чудесно...» Тут объявили рейс Юрия Михайловича. Федотов пошел его провожать до трапа, и я простилась с ними...»
«Я рада, — шло дальше в письме, — что в то время, когда все думают, будто я в Пицунде, я здесь, на Севере. Могу наконец прийти в себя после всех неурядиц минувшей осени. Я говорила тебе: деревня наша почти у самого Воже, избы, улицы, баня — все в снегу. Тишина и удивительно спокойно. Я с надеждой смотрю в будущее и, кажется, скоро забуду про...»
Окончание письма было на тетрадном листке, который Гурин обронил вместе с ворохом спецификаций и накладных на рыбопродукты у себя в прихожей.
«...рентгено-электронный спектрограф. Вот все. Поспеши с публикацией. Целую. Беата».
Примечания