Павел стал развивать версию: Семенцов — враг, как им нужно действовать и так далее. Мотя слушал его вполуха, мучительно раздумывая, какой бы задать вопрос, чтобы проверить, настоящий это Волков или нет. Мотя хорошо помнил отклеившийся на удостоверении уголок фотографии. Наконец Мотя сообразил, что ведь начальником Краснокаменского отдела только что назначили Синицына, который до этого работал вместе с Тасей. Левушкин послушал немного Павла и спросил:
— Как Синицын там поживает?..
Павел оторопел.
— Какой Синицын? — не понял он.
Мотя похолодел. Павел с головой выдал себя.
— Ну твой начальник в Краснокаменске?..
— А разве там Синицын?.. Был же Ефим Федорович?.. — Павел замялся. — Я это… на задании был, а потом прямо сюда…
Объяснение вышло неубедительным.
— И при чем тут Синицын? — пожал плечами Паша. — Я тебе о деле толкую! Или ты меня уже подозреваешь?..
— Да нет, — покраснев, ответил Мотя. — Просто Синицын с Семенцовым были дружны, и для проверки неплохо было бы задать ему наводящий вопрос, — соврал Мотя.
— Боюсь, теперь уже не задашь! — весомо сказал Павел. — А нам с тобой необходимо утроить бдительность! Думаю, налет будет завтра. Но не в девять, как сказал Семенцов, а в полдень!
Всю ночь Мотя ворочался, стараясь уснуть. Его будил каждый шорох. А уж сверчок, засвистевший вдруг после полуночи, когда Мотя погрузился наконец в сладкую дрему, чуть не прогнал сон. Заснул Левушкин уже под утро, когда вовсю загорланили птицы и первый солнечный луч скользнул по земле.
В эти короткие два часа сна ему приснилась Тася. Они шли вместе, взявшись за руки, и Тася вдруг оторвалась от земли и полетела.
— Тася, ты куда? — закричал Мотя.
Но Тася лишь махнула рукой.
В семь часов утра Павел с Мотей были уже на ногах. Левушкин долго разминался, чтобы окончательно сбросить с себя сон. В половине восьмого они пришли на склад. ПА 16–97 стоял на месте. Однако торговца на базарчике не было. В прежние дни он приходил в семь утра. В восемь двадцать пришел Босых. Через несколько минут он с путевкой уже подъехал к воротам. Мотя, как обычно, записал время и номер машины. За ним подрулил Павел.
— Едет в Победню, — шепнул он. — Я послежу за ним, а ты действуй по обстоятельствам!
Мотя кивнул. Про Победню он уже знал от Машкевича. «Едет взять Семенцова?» — подумал Левушкин. Значит, он под прицелом. Мотя стоял у ворот склада, как каланча на площади, вокруг которой прилепилось несколько домиков, из них вполне можно было снять его в две секунды.
Он вспомнил вчерашний конфуз с хозяйкой и подумал, что Машкевич скорее всего вчера на ходу сочинил про женитьбу. Мотя вздохнул, вспомнив про Тасю. И кто это придумал вот такое между мужчиной и женщиной, обозвал грехом, стыдом, и в то же время святее этого ничего нет. Поди разберись! Денек выдался теплый, но с севера попыхивало холодком и потянулись тучи. «Портится погода, дело на осень идет», — по-хозяйски заключил Мотя, и от этой своей правильной мысли как-то душевно поуспокоился.
Впрочем, ненадолго. «Синицына Волков не знает, и это очень странно. Машкевич вроде бы говорит правду, но Семенцов ведет себя, как ребенок. Кому доверять? Как себя вести, чего ждать?»
Подъехала к воротам склада бричка. С неё сошла женщина, но Мотя неожиданно увидел «торговца», устроившегося на свое место, и этот факт поглотил Мотю целиком.
— Мотя, здравствуй! — услышал он женский голос, обернулся и увидел Тасю. В первый миг он и слова не мог выговорить, настолько неожиданным оказалось для него её появление. А Тася стояла перед ним в странной летней шляпке, больше похожей на детскую панамку, легком жакетике и платье в полоску.
— А я думала, ты в поле, на переднем фронте, а ты здесь, учетчиком… — она усмехнулась. — Стоило из-за этого ехать в такую даль?.. Неужели у них нет своих учетчиков?! — Таисья Федотовна слегка покачивала портфельчиком, грустно глядя на него.
«Одурела Таська совсем», — подумал Мотя и заулыбался.
— Здравья желаем, Таисья Федотовна! — бодро отрапортовал Левушкин. — Пламенный привет зам от бойцов овощного райсклада! Какими судьбами имеем счастье вас приветствовать?..
— Так совпало, что некому оказалось ехать, и послали меня… — с независимым видом сообщила Морковина. — Правда, мне на выбор предложили, но я решила в Серовск. Я вчера приехала, в семь вечера. Но я думала, ты в авангарде труда, где-нибудь на золотых нивах, поэтому даже не стала искать, а сегодня мне сказали, что «ваши на складе устроились…». Сказали с чувством презрения, и мне стало стыдно за тебя, Матвей Петрович! — Голос у Таськи неожиданно окреп, и она заговорила жестко, страстно и обличительно: — На полях не хватает рабочих рук, а наш лозунг: «Убрать весь урожай до последнего колоска!» Люди работают по суткам, не ложатся спать, не жалеют себя, показывая чудеса самоотверженности и героизма! И это в то время, когда ты, сын красного командира, лениво греешься на солнышке!