— Ты что?.. Ты что это?! — опешил Мотя.
— Я даже не думала, что в тебе так развито стремление к буржуазному паразитизму!
— Не заговаривайтесь, Таисья Федотовна! — оборвал её Левушкин, уже вконец возмутившись такими обидными словами. — Что вы знаете обо мне?.. Да и с каких таких прав вы приехали судить меня?! Вас куда послали?..
— Меня послали к тем, кто на переднем фронте! Чтобы я ещё больше воодушевила их на ударный труд! А разве можно воодушевить вас, когда вы ничего не делаете, а только прохлаждаетесь!..
— Да замолчите, не хочу вас слушать! — гневно отрезал Мотя. — И отойдите, вы мне мешаете работать!
К Моте подошел Баныкин
— Товарищ Левушкин! Я в потребкооперацию! — доложил он. — Следите за порядком! Кое-что привезли вкусненькое! — загадочно промычал он и ушел, широко размахивая портфелем.
— Так вот ты почему здесь! Используешь своё звание бойца наркомата в корыстных целях? — выпалила Тася.
— Охолонись! — цыкнул на неё Мотя.
— Эх ты, а я летела сюда на крыльях большого чувства, мечтая увидеть вас героем дня!..
— Замолчи! — прошипел Левушкин, сделав одновременно очень страшное лицо, но Морковину уже нельзя было остановить.
— Я не могу молчать, когда все мои чувства протестуют против твоего душевного загнивания, я хочу раскрыть тебе глаза на настоящую жизнь!.. — уже чуть ли не кричала Тася.
— Пошла вон отсюда! Чево рот раззявила?! Ну?! — Грубым донельзя окриком осадил её Мотя, и только тогда Морковина замолчала, оторопев, глядя огромными глазищами на Левушкина.
Даже возница, сидевший к Моте спиной, обернулся и взглянул на них. Левушкин, ожидавший увидеть на бричке старика, чрезвычайно удивился, узрев молодого небритого парня лет тридцати. В глазах его мелькнули настороженность и беспокойство, он тотчас снова повернулся спиной, но Могя сразу же почуял здесь что-то неладное.
— Твоя бричка? — спросил он негромко.
Тася не ответила.
— Я спрашиваю: твоя бричка?! — повторил Левушкин.
— Нет… — Она помолчала. — Но пусть он подождет, я уеду от тебя. Эй, подождите, я сейчас поеду! — крикнула она.
— Хорошо, — отозвался спиной парень
— Я ради тебя приехала, Мотя! — вдруг прошептала Тася. — Я люблю тебя… И я ухожу!
Она не двигалась с места. Две крупные слезы, выкатившись из её огромных глаз, скатились по щекам.
— Тасенька!.. — Мотя хотел ей объяснить, что не время сейчас для разговора, но подъехала машина с огурцами. Левушкин проверил накладные, груз, записал номер машины и путевой лист, отправил на разгрузку.
Таги продолжала стоять на месте.
— Я должна уехать в район… Надолго, — вытирая слезы ладонью, выговорила она. — Ты похудел…
Мотя молчал, не зная, как себя вести. Он понимал, что надо сказать ей что-то хорошее, успокоить её, погасить тревогу, но после тех слов, что она тут наплела, не так просто найти что-то хорошее. Он вздохнул. Взгляд его невольно скользнул по дому Семенцова: створки были распахнуты настежь.
— Я так страдаю от всего, что происходит, — снова заговорила Тася. — Извини меня за эти резкие и обидные слова. Они от боли и любви. Мне больно, и я люблю… — Тася снова заморгала и отвернулась, вытащив платочек.
Мотя вдруг вспомнил: окна распахнуты настежь — значит, грузовик с бандитами мчится сюда! Налет начался! Его бросило в жар «Торговец» по-прежнему стоял на своем месте, поглубже натянув кепку и упрятав лицо в тень. Возница сидел спиной к ним, но одна рука уже не держала вожжи. Мотя сунул руку в карман, взвел курок.
— Слушай меня внимательно, Тасенька, беги отсюда, и быстро! — шепнул он Морковиной.
— Что?! — Тася сделала недоуменное лицо.
— Я сказал, иди отсюда! — улыбаясь, проговорил Мотя. — К бричке не ходи! Иди пешком!..
— Зачем ты меня гонишь? Я ещё немного постою и сама уйду! — Тася высморкалась, скомкала платочек, попыталась улыбнуться…
Теперь Мотя чуял стальные дула обрезов, нацеленных на него. «Чего они ждут? — размышлял он, готовый в любую секунду броситься на землю. — Машину? Да, машину, чтобы начать все разом!»
— Мы создали здесь бригаду по загрузке хлебом первого эшелона в восточные области страны, и я, когда узнала, что ты здесь на складе учетчиком, то предложила твою кандидатуру на бригадира. Все поддержали. Ты согласен?