Его посадили, затем осудили и дали десять лет л/с.
...Худой же был наркоша. На воле забрался в аптеку, там наглотался «колес», да так в ней и остался. Приехала милиция, а он в витрине аптеки встал и салют им пионерский отдает, зажав в салютующей руке двухкубовый шприц. Из витрины его, смеясь, милиция и забрала. Семь лет лишения свободы. Ну а Боча, так тот за крупный рогатый скот сидел. Угонял, продавал заготовителям через какие-то макли. Несколько лет этим занимался и получил в итоге тринадцать лет л/с. Сынок, тот по форточкам специалист. Сел в 18 лет за совершение 63 квартирных краж, «работал» в паре со взрослыми, получил пять лет, и теперь его везли с нами на профилактику, 19-летний заморыш, пацан, маленький и уже опасный... Ну и я, грабитель и насильник, еще и стукач вдобавок, шестой.
Едем, и чем ближе к Новочеркасской тюрьме, тем зловещей и неопределенней в своей определенности страх. Впрочем, мой страх оказался напрасным, меня не били.
«...Источник сообщает, что осужденный Дубровников (по кличке «Боча») после «профилактики» в Новочеркасской тюрьме выглядит психологически подавленным и напуганным. На мой взгляд, он «отойдет» от отрицаловки к «мужикам». Можно попробовать его для вербовки.
Назаров».Зарубина в этот день, точнее, в первый вторник месяца, когда в колонию приезжает суд, освободили условно-досрочно, на стройки народного хозяйства, и этот же суд осудил «Шеву» на три года тюремного режима за злостное нарушение режима содержания.
Зарубина было за что отпускать, всегда послушный, дисциплинированный, член секции правопорядка, он был безотказен и умел в работе, исполнителен и честен. Ну а «Шева», конечно, заслужил свой трешник. Нарушитель, грубиян, начальника отряда капитана Клишу «псом» назвал, да и руки распускал, тому же Зарубину в морду заехал, и благодаря этому тот выглядел на суде «очень положительно», как пострадавший от отрицаловки.
Зарубин снес топором руку семилетнему парнишке, когда тот залез к нему в сад за персиками. «Шеву» осудили в колонию за то, что он в пьяном виде разбил стекло в милицейской машине, и ему за «нападение во время исполнения» втерли почему-то шесть лет... Зарубину дали пять лет л/с...
Полищук был «боссом», или как еще называют в зоне, «маслокрадом», умный, толстый, без болезни. Окончил ВПШ при ЦК КПСС, работал где-то в обкоме. И где-то, видимо, он «не по уму» повел себя, в пейзаж не вписался. Его выгнали из партии, естественно, турнули с поста и дали ему двенадцать лет л/с. Еще бы, партийные взносы налево определил. И это при том, что его брат также в обкоме и при важной должности состоял. Когда братик вляпался, он при ней все равно остался, непоколебимо... Начал писать осужденный Полищук во все инстанции. Писал, писал, и сбросили ему шесть лет, и он не успокоился, начал в ЦК писать, его взяли и на свободу выпустили, но он и на свободе не успокоился, начал писать, добиваться, чтобы его в партии восстановили и на прежнюю должность поставили. Дело вновь приняли к рассмотрению и... вернули ему те, прежние, двенадцать лет лишения свободы... Когда я в колонию пришел, он уже десятый год добивал. Не пиши, дурачок...
(1979 г. Чечено-Ингушетия, 1-я колония, Наур. Где-то в районе Чернокозовки. Начальник колонии подполковник Громов, замнач по РСР Идрисов, начальник оперчасти майор Володин.)
Меня в конце концов из Ростова вывезли в Чечено-Ингушетию, в единственную там колонию усиленного режима Наур, с легкой руки уголовников названную «Мяурр». «Попадаешь и мявкнуть не успеешь...» — так начинал все рассказы о Науре мой знакомый чечен Мутушев Асламбек... Я впервые попал в колонию с сугубо кавказским контингентом осужденных.
...Лег спать, молескиновый костюм положил на скамейку. Проснувшись утром, увидел, что костюма нет, на его месте лежал другой, грязный и ветхий. Новые, обделанные под «волю» ботинки также исчезли, а вместо них стояли чудовищные, заляпанные цементом и столь же чудовищного размера. Появиться в таком одеянии равносильно тому, что добровольно признать себя опущенным, я хорошо знал об этом. Благо перед сном я сдал свой вещмешок в каптерку, в нем были еще один хороший костюм и обувь. Как-никак я был «блатной», и Ростовская зона снабдила меня по уму... Этим же вечером, после множества мелких стычек с местными и завязывания знакомств с залетными, я увидел на «чехе», так называют в Науре чеченцев, свой костюм. Решил выяснить, где он его взял, бывает всякое. Возможно, что тот, кто украл, продал его ему... Я подошел к «чеху» и спросил: