Семен Фридман отпустил ногу с педали тормоза и тотчас пришпорил рвущийся вперед «кадиллак», продвинувшись в пробке едва ли на корпус машины. С лязгом и грохотом, осыпая тротуар оранжевой россыпью искр, притормозил наверху, на эстакаде поезд — то ли экспресс «Q», то ли тихоход «D», идущие в Манхэттен. Сколько раз ездил Фридман этим маршрутом, сколько раз... Вспомнилось: утренний морозец, пронизывающий февральский ветер с океана, собачье дерьмо на тротуарах, заплеванная лестница, ведущая на платформу, давка в старом, грязном вагоне — не теперешнем, — серебристом, с кондиционером... И — страх, разгоняющий утреннюю дремоту — лишь бы не опоздать на работу, лишь бы... Сначала в магазин, где работал первые полгода продавцом рыбы, потом в порнокинотеатрик, в итоге разнесенный возбужденными зрителями из среды наркоманов, затем в «Лимузин-сервис»... Лишь бы не опоздать, отышачить за свой «полтинник», а вечером, без ног — обратно в подземку, под низкие своды ее, поддерживаемые швеллером, грубо крашенным масляной краской. После — закупка жратвы, причем подешевле, чтобы сэкономить, почтовый ящик с устрашающей бесстрастными счетами за телефон, жилье, электричество... И — сон. А перед сном — коротенькая мечта, покуда голова не утонула в подушке: устроиться бы на нормальную службу... Чтобы стабильная зарплата, страховки... Но что он может — эмигрант без языка, без профессии, корней и знакомств... Боже, ну зачем уехал, за каким иллюзорным счастьем, для чего? Чтобы попасть в безжалостные челюсти поисков работы, нахождения ее — жалкой, грошовой — и полного ей служения, не дающего даже оглянуться вокруг? Небоскребы Манхэттена, блеск витрин, мир изобилия, в котором нет только одного — слова «нет», — что это для него? Фон. Привычный фон недоступного музея, где также нет таблички «Руками не трогать», но все-таки она есть, есть!
Неужели так было? Неужели когда-то, смотря на сверкающие «кадиллаки» и «линкольны», неспешно катящие из того же спального Бруклина в деловой Манхэттен, он подсчитывал, глядя на них из оконца поезда сабвея: бензин — пятерка, проезд через туннель — пятерка, а уж цена парковки за весь рабочий день едва ли не то, что он за весь этот день зарабатывает...
Затем и сам он сидел за рулем всяких «линкольнов» с телевизорами, барами и даже банями, но толку? До «линкольнов» все равно добирался в вагоне подземки, а за бензин и толлы[3] платили хозяева машин...
У аптеки на углу Брайтона он свернул на Оушен Парк Вэй и прибавил газку. Здесь движение было свободнее, широкая трасса стрелой уходила в сердце Нью-Йорка. Поправил заколку на галстуке с крупным, полтора карата, бриллиантом. К подобным побрякушкам он относился брезгливо, но сегодня предстояла ответственная встреча с арабскими бизнесменами, а они-то побрякушкам внимание уделяют, и скромничать тут — значит проиграть первый раунд. Восток падок на внешние приметы, как богатый, так и нищий. А с мудрым Востоком Фридману попросту не доводилось встречаться. Жизнь его была иной. Собственно, она уже прожита, жизнь... От бедности — к богатству, от мечты об этом «кадиллаке», на котором он сегодня едет — лениво и привычно, до скептических раздумий: купить ли собственный вертолет? Слетать этак на нем в казино Трампа в Атлантик-Сити, или куда-нибудь во Флориду на зимние каникулы... Нет, не стоит, пожалуй... Вертолет — либо прихоть зажравшихся пижонов, либо транспорт для облета горячих точек бизнеса, либо — инструмент в криминальных крупномасштабных операциях. Последними он, Фридман, занимается, но его стиль — не из голливудских сюжетов... Его стиль тих и благочестив — бумаги, переговоры, банковские операции, перекачка денег из Америки в Новую Зеландию, оттуда в Таиланд, затем обратно в Америку, куда они приходят уже как деньги иностранные, не облагаемые налогом... Да и какой он преступник? Он бизнесмен. Да, когда-то приходилось мараться и с наркотиками, и с проституцией на том же Брайтоне, вскоре, правда, заглохшей, ибо морально устойчивые жены советских эмигрантов незамедлительно сообщали в полицию о гнездах разврата, оберегая собственные семейные гнездышки, да и наркотики еврейская община пропускала через себя, как вялый посредник, от случая к случаю, рвения в таком бизнесе не проявляя. И он, Семен Фридман, тоже не на этом делал свои деньги. Иные стези вывели его из-под гнета черного наемного труда в мир воистину неограниченных возможностей и беспечного бытия, превратившегося со временем в нескончаемую сытую, красивую игру, в которую уже можно и не играть, однако тогда будет попросту нечего делать... А игра же поначалу несла в себе изрядный риск, хотя без него преодолеть убогий застой эмигрантского существования было невозможно. Начал Семен с контрабанды, выкупив на все свои сбережения и под громадный кредит похищенное с военной базы оружие, отправленное через знакомого пуэрториканца в какую-то из латиноамериканских республик. После занялся мошенничеством с бриллиантами, через подставных лиц предлагая покупателю настоящий камень, а в итоге всучая подделку... Далее пошло-поехало: заказы на партии оружия укрупнялись, наладились связи с Большой мафией, откуда деньги поступали Фридману авансом, на полном доверии, появились свои судовладельцы, перекупщики и доставалы, а главное — организовался канал связи и контрабанды с Советским Союзом через Германию, где интересы Фридмана представлял родной дядя, постоянно проживающий в Дюссельдорфе. В Союзе же действовал брат Валера — парень не промах. От Валеры прибывали иконки, картины, камушки, валюта, изделия подлинного и лже-Фаберже. Канал стабильно функционировал в течение трех лет, после чего наступила долгая пауза: в Союзе начались аресты многих исполнителей, методично рушились все цепи, и, казалось бы, наступил конец, однако, парадоксальным образом новый толчок бизнесу дала перестройка. В суматохе возрастающих связей с Западом, тысяч сделок, появления свежеиспеченных дельцов, вылезших подобно комарам из личинок по весне, карательный аппарат, ранее четко, как паук на шевеление паутины, реагировавший на любое несанкционированное движение, растерялся, да и прибавилось ему хлопот, аппарату: политические партии, уличная преступность, всякие группировки, в том числе армейского толка, великолепно вооруженные и беспредельно агрессивные... Куда же уследить за железными ветеранами теневой экономики, зарабатывавшими миллионы еще в те времена, когда и не снились они новоявленным бизнесменам, даже и не подозревающим, как сейчас их «влегкую», с усмешечкой использует старая гвардия, к которой, в частности, принадлежали и Фридман-старший, эмиграцией избежавший уголовного преследования, и Фридман-младший, в прошлом — выпускник физтеха, отказник, а ныне — человек с разрешением на выезд на постоянное местожительство в США...