Шофер не без труда развернулся, и машина по той же колее помчалась обратно.
— Давай, жми, жми! — нетерпеливо торопил Кошельков, привстав с сиденья и вглядываясь в дорогу. Он был как в лихорадке. — Ну попадись он нам в руки! Вот это фарт! Еще и переворот может получиться, вернется старая жизнь, наступит время золотое. А главное, на нас, уголовников, никто и не подумает, скажут, дело политическое… Нас и искать не станут. Гони, Заяц!
Через несколько минут машина оказалась на месте, и вся банда выскочила на дорогу. Улица была пустынна, снег замел все следы. Проваливаясь в сугробы, бандиты порыскали вокруг, заглядывали даже в ближайшие дворы. Кошельков простить себе не мог такой промашки. В конце концов, плюнув с досады, он махнул рукой и распорядился:
— Ладно, поехали!
— Куда? — спросил Заяц, усаживаясь за руль.
— Давай на Садовую.
В эту минуту к Сокольническому райсовету на полной скорости уже мчалась машина, полная вооруженных чекистов.
V
У входа в Сокольнический райсовет, расположенный в двухэтажном здании за мостом, стоял часовой в тулупе, валенках, с винтовкой в руках. Он преградил дорогу, строго потребовав:
— Пропуска!
— Вот что, товарищ, — обратился к часовому Владимир Ильич. — Нас только что ограбили в двух шагах от вас, отняли машину, у меня забрали все документы. Нам необходимо срочно позвонить по телефону.
Часовой с подозрением посмотрел на странную компанию, на человека, бережно державшего в руках бидон. Что-то не похожи они на ограбленных. Ежели их ограбили, почему не кричали «караул!», почему так спокойно держится этот товарищ в пальто с каракулевым воротником? И он упорно продолжал твердить:
— Пропуска!
— Степан Казимирович! — повернулся Владимир Ильич к Гилю. — У вас-то удостоверение есть? Покажите.
— Это же Ленин! — сердито сказал Гиль, доставая документ. — Не узнал, что ли?
Услышав имя Ленина, часовой опешил и смутился. Неужели это и в самом деле Владимир Ильич? И неужто это его, Ленина, посмели ограбить бандиты? Он взял протянутое ему Гилем удостоверение и, бегло взглянув на строчки — «гараж Совнаркома», отступил.
Комнаты Совета были пусты, только в коммутаторной дремал телефонист.
— Кто-нибудь из дежурных есть? — спросил Гиль.
— Никого! — встрепенулся телефонист. — А в чем дело, кто вы такие?
— Вызовите срочно председателя Совета или заместителя. Скажите, тут товарищ Ленин.
Телефонист изумленно взглянул на неожиданных посетителей и поспешно вызвал председателя.
Председатель — в распахнутой шинели, шапка набок, видно здорово человек торопился, — сразу спросил:
— Что случилось?
— Хорошенькие у вас порядочки! — сердито бросил Ленин. — Грабят под носом у Совдепа. — Он пожал плечами. — Разрешите нам позвонить, вызвать машину.
— Пожалуйста, ко мне в кабинет, товарищи! — пригласил оторопевший председатель. Ему, как и часовому, сначала не верилось, что перед ним действительно сам Председатель Совнаркома, Но портрет Ленина, висевший тут же на стене, не оставил сомнений.
К телефону подошел Гиль, но, раньше чем звонить в гараж, он назвал номер ВЧК.
— Вы к Дзержинскому? — поинтересовался Ленин. — Его нет в Москве, звоните Петерсу.
Выслушав взволнованное сообщение Гиля, спокойный и даже несколько флегматичный Ян Христофорович переполошился. Первым делом он закричал в трубку:
— Что с Владимиром Ильичей? Цел?
— Да, да, — успокоил Гиль. — Вот только о машине беспокоится.
— О машине? — с облегчением вздохнул Петерс. — Машину мы обязательно найдем, — Подумал и добавил: — И бандитов тоже поймаем. Скажите товарищу Ленину.
— А вот он сам берет трубку.
— Здравствуйте, товарищ Петерс! Безобразно у нас охраняется город, просто черт знает что такое!
— Владимир Ильич, может, дело-то политическое?
— Чушь! Если бы политическое, меня просто бы застрелили. А нас форменным образом ограбили. Да, да, пожалуйста, займитесь всем этим самым серьезным образом. Приедет Дзержинский, надо будет обдумать все меры, чтобы решительно покончить с бандитизмом.
Пока Гиль вызывал из совнаркомовского гаража машину и охрану, Владимир Ильич расхаживал по небольшому председательскому кабинету. Мария Ильинична сидела на диване, не сводя глаз с брата; она была бледна и в душе все еще переживала тревогу после случившегося.
— Никогда не думал и даже предположить не мог, что у самого порога районного Совета… — сердился Ленин. — И что ж, такие случаи в районе нередки?
— Да, случается… — мнется председатель.
— А что вы предпринимаете?
— Боремся как можем.
— «Как можем»! Видно, плохо боретесь, без должной энергии. — И, взглянув на подавленного председателя, который, видно, сквозь землю готов был провалиться, уже мягче добавил: — Надо, всем нам надо, товарищ, взяться за это посерьезней.
VI
В Лесной школе, в самой большой комнате первого этажа, была наряжена елка. Детишки, худенькие от недоедания, с бледными личиками, блестящими глазами смотрели на это чудо, давно забытое, а некоторыми никогда и не виданное. Главное, что среди всяких игрушек и блестящей мишуры висели на ниточках орехи и пряники, про которые говорят, что они сладкие. Ребята знали, что и елку с игрушками, и сладкие пряники устроил для них дядя Ленин, который не в первый уже раз приезжал к ним в гости. Вместе с детьми находились Надежда Константиновна и заведующая школой Фанни Лазаревна Халевская.
— Ну что же, играть будем? — спросила Надежда Константиновна.
— Нет, нет! — послышались голоса. — Подождем дядю Ленина.
— Владимир Дмитриевич! — обратилась Надежда Константиновна к вошедшему Бонч-Бруевичу. — Почему так долго нет Володи? Что случилось?
— Ровным счетом ничего! — успокаивал Бонч-Бруевич, тщательно скрывая собственную тревогу. Он уже звонил к Ленину домой и в совнаркомовский гараж, узнал, что Ленин давно уехал, и теперь сам не находил себе места. — Наверное, срочные дела задержали.
Посидев немного с детишками, Владимир Дмитриевич незаметно вышел. Тревога его все возрастала. Ленин — сама аккуратность и пунктуальность — никогда не опаздывал, и, если, его так долго нет, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Надо на всякий случай позвонить к дежурному секретарю Совнаркома. Не заходил ли он туда? Нет, не заходил…
Крайне обеспокоенный, Бонч-Бруевич решил ехать навстречу. Незаметно одевшись, он вышел на крыльцо. Было очень темно. Дорогу, по которой он приехал три часа назад, совсем замело. На втором этаже засветилось окошко, это Надежда Константиновна поднялась в свою комнату.
Но вот вдали показались две светящиеся точки. Они быстро приближались, превращаясь в два ярких световых луча, косо исчерченных летящим снегом. Машина! Еще одна! Наконец-то!
Выйдя из машины, Владимир Ильич первым делом спросил:
— Где Надя?
— Наверху, у себя, Владимир Ильич. В чем дело, почему вы так задержались?
— Минуточку. Маняша! — обратился он к сестре. — Иди к Наде, она, наверное, беспокоится. Я сейчас. Что случились, говорите? А случилось, что по дороге напали на нас какие-то хулиганы и отняли машину. Только, прошу вас, ни слова Наде. Я сам потом ей все расскажу.
Бонч-Бруевич похолодел.
— Напали хулиганы? Отняли машину?.. Как это произошло? Где?
— Ну, названия улицы я не знаю, а произошло это под самым носом Сокольнического совдепа. И мы-то хороши, вооруженные люди, а машину просто так отдали. У меня еще и пистолет забрали, и бумажник, и пропуск.
— Надежда Константиновна очень волнуется, идите к ней.
— Да, да! Только молчок! — Владимир Ильич приложил к губам палец. — Ни слова. А машину жаль.
— Найдется машина! — уверил Бонч-Бруевич. — И бандиты будут пойманы.
— Вы думаете? Они небось уже и из Москвы укатили.
— Никуда они не укатят. С трамвайной колеи им не съехать.