Ну ладно. Сейчас они поняли, кто перед ними, и начнут разворачиваться для атаки, но дело сделано. Перед бомбардировщиком свободный путь к облачности.
Истребители проносятся мимо бомбардировщика и исчезают в задней полусфере.
— Командир, прибавьте газу!
Моторы взвывают на самых высоких оборотах. Только бы не отказали...
...Истребители появляются в поле зрения стрелка настолько неожиданно, что в первый момент он не может сообразить, что это за самолеты и откуда они взялись. Секунду он в растерянности смотрит на них, потом резко разворачивает пулемет.
Истребители заходят для атаки. Вот они закончили маневр и устремляются на стрелка. Они растут на глазах, зловеще нависая над хвостом бомбардировщика.
Ш-ших!..
Пульсирующая очередь снарядов проносится над самой головой стрелка. В ответ стрелок нажимает гашетку пулемета:
Р-рых!
И все. Пулемет смолкает.
Немецкий ведущий взмывает вверх. Но второй истребитель делает доворот, и на его крыльях начинают биться язычки пламени. Немец пустил в ход бортовое оружие, и желтые плети подбираются все ближе к стрелку.
Теперь уж стрелок ничего не может сделать. И он выпрямляется, подставляя грудь под пушечную очередь.
И вдруг все меняется. Разом, мгновенно «мессершмитты» исчезают, словно растворяются в молоке. Словно их и не было никогда. Словно их атака была всего лишь дурным сном. Стрелок протирает глаза, оглядывается и вдруг начинает истерически, взахлеб, смеяться.
Ушли!..
Бомбардировщик выскакивает из облачности прямо на громадный багровый солнечный диск. Штурман щурит глаза.
— Командир, подходим к аэродрому. Что вы намерены делать?
— Садиться.
Штурман судорожно стискивает зубы и проглатывает внезапно перехвативший горло ком. Надо быть пилотом, чтобы так просто и буднично решить задачу, над которой штурман бился от самого Кенигсберга.
— Спасибо, Василь Николаевич.
— У вас готовы расчеты?
— Да.
— Командуйте заход.
— Через десять секунд начнем левый разворот... Внимание! Начинайте!
Машина делает круг над аэродромом и точно выходит на посадочную полосу.
— Выпустите шасси... закрылки... дайте штурвал от себя... — командует штурман.
Земля приближается.
— Идем точно... Высота триста, — сообщает штурман.
Впереди — посадочные знаки.
— Высота двести... Чуть-чуть доверните вправо. Достаточно. Хорошо, командир.
— Высота сто... Идем точно. Полоса хорошо видна, все чисто.
...Чувства Добруша напряжены до предела. Голос штурмана... Разве это нужно пилоту, чтобы посадить машину? Он должен сам видеть полосу. Сам!
— Высота семьдесят...
Хоть на мгновение. Только на одно мгновение.
— Пятьдесят...
Пилот снимает руку со штурвала. Секунда, и бинты летят на пол кабины.
— Десять. Чуть-чуть доверните влево. Возьмите штурвал на себя...
Только на мгновение...
— Пять...
Пилот открывает глаза. Снаряд во второй раз взрывается в кабине. Мир становится еще чернее.
— Два...
Если бы штурман увидел сейчас лицо пилота, он подумал бы, что тот сошел с ума. Пилот улыбался. Боль превысила все физические возможности человека.
— Один!
Самолет мягко касается земли. Рев моторов обрывается, будто обрезанный. Слышен стук амортизаторов.
Но Добруш уже ничего не слышит. Он выпускает штурвал из рук и повисает на привязных ремнях. В его меркнущем сознании проносится зеленый луг... голубое небо... ватные облака...
Этот полет он сделал от начала до конца, сложил по кирпичику, как каменщик складывает здание. Теперь он мог умереть.
РАССКАЗЫ
Николай ВОЛКОВ
Приключения с миллионами
Слышали, может быть, есть такая фельдъегерская связь? Так вот, в ней я и работал. Занимались мы тем, что перевозили денежные суммы, собирали выручку по магазинам, столовым, ресторанам и сдавали ее в банк.
Случалось перевозить большие ценности. Ну а там, где пахнет денежками, обязательно находятся желающие ими поживиться. Один такой не в меру предприимчивый субъект мне даже памятку по себе оставил на всю жизнь, вот здесь на боку, маленько левее сердца.
Но сейчас я вам расскажу не о том случае. В жизни, уверяю вас, встречаются положения много хуже тех, когда в тебя стреляют. Дело произошло в самом начале Отечественной войны. С первого же часа подхватила меня война и, как сухой лист, закружила. Едва я услышал по радио о бомбежке наших городов, как бросился в военкомат. Там меня тотчас же направили по моей военной специальности в танковую часть. На третий день мне удалось ее разыскать, а наутро мы уже вступили в бой.