— Так, земляк, — кивнул Ачилов.
— Одна дорога привела нас к глухой стене, о которую мы стукнулись лбами, а другая — свободна для нас. Теперь я кое-что сообщу вам... Но для полноты картины недостает еще самой малости, и поэтому я сегодня же вылечу в Ашхабад, а завтра-послезавтра вернусь.
— Тогда вам надо поторопиться, — сказал Палта Ачилович. — Последний самолет в десять.
— У нас еще полчаса, — взглянув на часы, ответил Хаиткулы.
И все оставшееся время он выкладывал коллеге результаты своих поисков за последние дни. Проводив его до двери, Ачилов положил ему на плечо руку и сказал:
— Это прекрасная операция, Хаиткулы Мовлямбердыевич; вы настоящий Шерлок Холмс. Без кавычек.
XXII
Наутро, когда Хаиткулы пришел в министерство, Ходжа Назаров был в мрачном настроении. Ему вспомнился вчерашний неприятный разговор с женой, и он никак не мог сосредоточиться на текущих делах.
— А, дорогой наш сыщик! Как делишки? — узнав вошедшего инспектора, расплылся в улыбке Назаров.
— Осталось побеседовать с одним человеком, неким Лопбыкулы Таррыховым, и можно брать убийцу.
— Убийцу? Да вы ведь уже его арестовали...
— Мы арестовали другого, но наши подозрения не подтвердились. Теперь настоящий преступник у нас в руках. Завтра кончаем дело.
— Отлично! — Назаров вышел из-за стола и, взяв Хаиткулы за плечи, усадил его в кресло. — Вы исправили мою ошибку... Молодец! Теперь можно оставить дело местным органам милиции и прокуратуры.
— Нет, я должен довести дело до конца, — твердо ответил Хаиткулы. — С генералом согласовано.
— Ну что ж, прекрасно, — согласился Назаров. — Вы поддержали авторитет отдела. Мы работаем в коллективе, и всякая удача одного — удача для отдела.
Через час Хаиткулы вместе с другом Аннамаммедом был уже в исправительно-трудовой колонии. Конвоир привел Таррыхова в кабинет начальника колонии, где расположились следователи.
Лопбыкулы исподлобья кинул взгляд на Хаиткулы и сразу узнал его.
Хаиткулы предложил заключенному сесть и сразу перешел к делу.
— Один ваш знакомый написал вам письмо. Но он не знал, что вы в колонии, и послал его на дом. Я приехал зачитать вам несколько строк из этого письма, представляющих, так сказать, взаимный интерес. Вот послушайте: «Лопбыкулы-хан, как здоровье? Как успехи по работе? Здесь все по-старому, кроме одной неприятной вещи... Беда, кажется, обошла нас стороной, но на всякий случай будь осторожнее на язык... Мы оба связаны одной веревочкой. Одинаково виноваты и тот, кто сделал дело, и тот, кто не сообщил об этом...» Что вы на это скажете?
Невозмутимость Таррыхова как рукой сняло:
— Врет он, врет! Я виноват, что промолчал, но я... я от него зависел. Он когда-то был завмагом, а я продавцом, ну, кое-какие грехи за мной были... Он убил, он... А я не виноват ни в чем, просто я боялся его...
XXIII
Най-мираб заканчивал приготовления к тою — ямы для очагов были уже вырыты, бараны зарезаны и разделаны. Оставалось только накрыть столы и расставить посуду. Най-мираб распорядился начать варить шурпу и плов.
Скоро должны были прийти первые гости, и в их числе Веллек-ага со своими домочадцами, дочь которого — Корпе — была виновницей сегодняшнего тоя. А женихом — племянник Най-мираба. Приятно мирабу породниться с родом Веллек-ага. Скромную, трудолюбивую дочку воспитал он. Ради большого дела ничего не жалко.
Най-мираб расхаживал по двору в стеганом халате и подкручивал свои вислые усы.
Он вошел в дом и, со вздохом присев на кошму, сказал:
— Ну-ка, старуха, подай мне чаю — что-то жарко сегодня.
В эту минуту дверь отворилась, и на пороге вырос участковый Абдуллаев. Най-мираб, решив, что капитан решил пораньше прийти на той, с широкой улыбкой указал ему место возле себя:
— Садись, земляк, попьем чайку, поболтаем, пока никого нет.
— В другой раз поболтаем, — ответил участковый. — Сегодня, видишь ли, Хаиткулы Мовлямбердыевич и Палта Ачилович уезжают. Я тоже поеду с ними. Вот мы и заскочили с тобой попрощаться... Они сейчас придут из машины.
Най-мираб огорченно покачал головой:
— Что за спешка, Пиримкулы-хан? Посидели бы на тое, а завтра утром отправились.
В дверях появились Хаиткулы, Ачилов и Салаетдин. Най-мираб встал и поспешил им навстречу, приговаривая:
— Не понимаю, куда так торопитесь. Самые желанные гости — и уезжают. Почему не подождать еще день?!
— Ничего не поделаешь — работа прежде всего, — ответил за всех Хаиткулы.
— Ну тогда на прощание хоть чайку попейте да закусите чем бог послал.
— Чаю — это можно. А потом и в машину...
Най-мираб усадил рядом с собой Палту Ачиловича и Хаиткулы. Налив всем гостям чаю и подвинув сахар и сласти, спросил:
— Так что, конец следствию?
— Да, Най-мираб, следствие закончено. Правда, мы ошиблись сначала, заподозрив и арестовав Худайберды Ялкабова... Бекджана убил другой.
Най-мираб резко повернулся к Хаиткулы:
— Кто же он?
— Вы знаете его... Этого человека зовут Най-мираб.
Вислоусый оцепенел. Пиримкулы Абдуллаев поднялся со своего места и, достав из кармана наручники, строго сказал:
— А ну, руки!
Най-мираб, зачарованно глядя на блестящие обручи наручников, медленно протянул руки. Щелкнули замки, и Салаетдин с участковым повели старика к машине.
Хаиткулы вышел на двор и махнул сидевшим в другой машине людям в штатском. Затем поставил у ворот постового и повел подошедших экспертов в сад.
— Начинайте, — сказал он двум молодым людям и показал на землю между раскидистых старых яблонь.
Молодые люди взялись за лопаты, и вскоре возле прямоугольной ямы вырос холмик свежей земли.
— Осторожней, — предупредил инспектор, когда работавшие углубились на полметра.
Скоро лопата одного из копавших ударилась обо что-то, и Хаиткулы сказал:
— Вылезайте, теперь очередь специалистов.
Двое экспертов соскочили в яму и тщательно стали убирать землю вокруг показавшейся бедренной кости человека.
Маленький юркий фотограф забегал то с той, то с другой стороны могилы и щелкал аппаратом, один из экспертов делал обмеры скелета, второй записывал в блокнот результаты.
Понадобилось около трех часов, чтобы закончить работу. Было уже темно, когда машины, освещая дорогу фарами, тронулись в путь. Их провожала возбужденная толпа, в которой Хаиткулы заметил Веллек-ага и Марал. Он велел остановиться и, подозвав девушку, сказал:
— Марал, не волнуйся так сильно, я вижу, у тебя глаза заплаканы... Не надо, пойди лучше успокой родителей и сестру... Завтра я вернусь и все расскажу. Жди меня в парке в час.
XXIV
На следующее утро в кабинете начальника Керкинской милиции сидели трое: за письменным столом — хозяин кабинета, в глубоком кожаном кресле Палта Ачилович, на диване поодаль — ашхабадский инспектор. Они обсуждали последние дела, которые местным органам следовало завершить по отъезде Хаиткулы. Когда все было обговорено, Ачилов спросил:
— Ну что, пусть приведут Най-мираба?
— Конечно, — в один голос сказали начальник милиции и, Хаиткулы,
Через несколько минут конвоир ввел в кабинет ссутулившегося, почерневшего убийцу. Видимо, он провел бессонную ночь — под глазами у него висели мешки, которых раньше Хаиткулы не замечал.
Инспектор заговорил первым:
— Мы вызвали вас не для допроса. Допросы будут потом. А так как я завтра улетаю в Ашхабад, мне хотелось бы рассказать вам, каким образом мы вели следствие и как наконец добрались до вас. Вам, наверное, будет интересно узнать об этом?
Най-мираб мрачно кивнул.
— Итак, в начале следствия в центре нашего внимания был Довлетгельды Довханов — кое-что наводило нас на мысль, что виновником смерти Бекджана мог быть он... Но такое подозрение вскоре отпало, да, кроме того, появился более достоверный «кандидат в убийцы» — Худайберды Ялкабов. Кстати, за два дня до вас он сидел в той же камере, где сегодня ночевали вы. И знаете почему мы его заподозрили — он подделал надпись на фотографии Бекджана, подаренной им вашей дочери. Кроме того, он попросил зарезать барана не своего соседа, а того именно мясника, с которым возвращался с вечеринки Бекджан. Худайберды утверждал, что у соседа рука тяжелая, и это оказалось правдой. Он утверждал, что подделал фотографию со страху, и это тоже правда. Но самое главное — у Худайберды была действительная причина желать смерти Бекджана: Назли любила этого паренька и потому не стала женой Ялкабова...