— Могли, — согласился следователь.
— Вполне, — подтвердил инспектор угрозыска.
10
Осень незаметно перешла в зиму. Последние недели года всегда пробегают быстро, второпях, рождая бумажную метель разных отчетов, справок, предложений и проектов на грядущий год. Кто-то сравнил январь в календаре с понедельником в неделе... Действительно, январь, как правило, всегда тянулся для меня долго и мучительно. Было очень много работы.
Под моим надзором находилось много дел. В том числе — которые расследовались органами милиции... Так что выделять Жарова особо я просто не имел времени. Хотя дело Домового числилось одним из самых трудных.
В начале февраля позвонил Межерицкий и весело произнес:
— Петрович, есть одна идея.
— Ну, дорогой товарищ, я тебя не пойму. То ты выступаешь против всяких отклонений от своей классической терапии, то тебя самого тянет на опыты.
— Диалектика, — сказал он шутливо. — Великая движущая сила любого мышления. Это Толстой сказал, что ненавидит людей, у которых раз и навсегда заведенный порядок в голове?
— Кажется.
— Я с ним согласен. Такой человек тусклый и вредный для себя и, главное, для окружающих. Он умер, и лишь тело продолжает жить. В общем, я еду в райцентр и могу обрадовать твою персону своей персоной.
— Заезжай, но в три у меня заседание исполкома.
— Ты успеешь...
Межерицкий, однако, задержался в больнице, и я из-за него опоздал в горисполком.
...С первых своих слов психиатр меня ошарашил:
— Захар, ты можешь достать путевку в Дом творчества? Хорошо бы на два срока...
— Вот это задача! Ну еще в местный дом отдыха — куда ни шло...
— Я бы тебя не просил, имея такие полномочия, как ты. Но если вы требуете от меня конкретных успехов, нужна путевка в Дом творчества, и обязательно композиторского. Мы теперь знаем прошлое больного. Ту пору, когда он еще учился в консерватории. Независимо от того, что вы предполагаете, — Комаров у нас или Белоцерковец. Самые сильные чувства, самые яркие воспоминания достаются нам из детства и юношества. Человек, например, с потерей памяти в старости может помнить именно эти ранние впечатления. Их он и может скорее всего вспомнить, если мы хотим попытаться заставить заработать память. Резюме. У нашего пайщика надо спровоцировать воспоминания детства или юности. Детство, наверное, невозможно. Юность — пожалуйста. Обстановку, в которой он варился в консерватории. Светлую, мажорную, еще не отягощенную свершенными деяниями. Такие воспоминания, которые доставили бы ему приятное. Творческие разговоры, дискуссии, споры о музыке, портреты великих композиторов, чьи-то экспромты на рояле или скрипке... Короче, дух творчества. И при этом — дом отдыха. Понимаешь?
— Даже очень. А не сбежит? — все еще не сдавался я.
— Куда? В Африку? — засмеялся Борис Матвеевич.
— Не знаю... В Зорянск, Лосиноглебск, Ленинград... Вдруг вспомнит все да такое натворит...
— Конечно, врача надо предупредить. Негласно, конечно. Даже при заштатном доме отдыха есть кто-нибудь из персонала. Я буду держать с ними связь.
...Устроить Домового в творческий санаторий Союза композиторов оказалось хлопотным делом.
С больным поехал сам Межерицкий. И все сошло с «внедрением» гладко. Более того, работники Дома творчества отнеслись к делу с таким пониманием, доброжелательностью и даже усердием, что мы поразились.
— Все-таки композитор... Свой брат... — сказал Борис Матвеевич, возвратившись из поездки.
— И возможно, преступник...
— Они этого не знают. Что ж, товарищ прокурор, остается только ждать, когда пайщик заговорит, то есть Комаров-Белоцерковец.
«Комаров-Белоцерковец» Межерицкий сказал не случайно. Когда речь зашла о выборе фамилии (она должна была фигурировать в письме в Союз композиторов и, естественно, в путевке), возник спор, какую из двух присвоить больному. Сошлись мы со следователем на двойной.
Так как у больного не было документов, пришлось снестись с местной прокуратурой, чтобы в этом вопросе не было загвоздки.
Мой прибалтийский коллега устроил все отлично. Помимо Комарова-Белоцерковца, в том Доме творчества поселился еще один «композитор». Начальство Жарова посчитало, что выпускать Домового на вольный простор без всякого присмотра нельзя. Неизвестно, что скрывается за его личиной... Вдруг опасный преступник.
Поместили нашего пациента в одноместной палате, в домике, где размещался медпункт. Директор Дома творчества предложил даже кормить больного в его палате отдельно от других и вообще заниматься им индивидуально. Но Межерицкий вежливо отказался от этой услуги. Главная цель — общение с отдыхающими.