Уже потом, когда все немного успокоились, Савва поинтересовался у Федора:
— Как это ты такую многоэтажную фамилию ухитрился запомнить?
— Да мы с его родственниками, считай, в одном доме жили, только мы в подвале, а они наверху. Ну и пацанов — его двоюродных братьев или племянников, уж и не знаю, кем они ему доводились, — изводили дразнилками.
— А я второй раз на него нарываюсь. И что ни делал, не могу запомнить. Даже на стенке гальюна написал. Сижу, зубрю, вроде укладывается в мозгах, а встану — все эти экки-шухи-шаухи из головы высыпаются. Прямо хоть из гальюна не выходи. Ну, ничего, попадешься ты мне где-нибудь в укромном местечке. — И Савва Хрен погрозил кулаком. — Да, а как он меня обругал? Как-то по-своему.
— Швайнегунде? Свинья собачья...
ПОХОД
После смерти Растрепина и исчезновения Уюка в башню пришло пополнение. Командиром ее был назначен пехотный капитан-артиллерист, командовавший когда-то гаубичной батареей в дивизии генерала Бредова. Но гаубицы еще в феврале были брошены под Одессой, когда дивизия попала под удар конников бригады Котовского, а остатки дивизии вместе с самим Бредовым бежали за Днестр, в занятую Румынией Бессарабию.
Румыны не захотели держать у себя нахлебников, переправили их в Венгрию, оттуда они попали в Чехословакию и в конце концов были интернированы в Польше и осели за колючей проволокой в специальных лагерях.
Но в дело вмешались заправилы Антанты, бредовцев железнодорожными эшелонами доставили в Констанцу, а там французскими и английскими судами перевезли в Крым. И капитан, изведавший все прелести жизни в лагерях, готов был пойти хоть к черту на рога, не только на дредноут. Он быстро подружился с артиллерийским офицером, и уже казенный спирт они стали распивать вдвоем.
Матросов он, как видно, искренне ненавидел и столь же искренне боялся, так как в каждом, даже в боцмане Шопле, видел большевика. Но так как удалить их с корабля не в его силах, то он каждое утро заглядывал в башню, хмуро справлялся о состоянии материальной части и отправлялся в каюту к артиллерийскому офицеру.
С капитаном прибыли два артиллериста из Кубанской дивизии генерала Абрамова. Они упорно называли себя батарейцами, чувствовали себя неуютно в тесной башне и предпочитали больше находиться на палубе. Таким образом, в башне почти все время были только Савва, Федор и... Жежора. В свободное время они играли в карты, причем, чтобы не обозлить Жору Обжору, Савва и Бакай иногда поддавались ему и покорно подставляли свои носы. А когда нужно было что-то делать, то Георгий Григорьевич садился в сторонке и вслух предавался воспоминаниям о райском житье в бытность его помощником полицейского пристава. В конце концов Жежора даже как-то своеобразно привязался к своим подопечным и иногда им приносил то банку английских консервов, то пачку французских галет. Вначале моряки отказывались от этих подачек, а потом решили: «С паршивой овцы хоть шерсти клок». Тем более что питание на корабле продолжало оставаться, мягко говоря, неважным.
Как-то куда-то отлучившийся на несколько минут Савва зашел в башню и недоуменно спросил:
— А где же Жора Обжора?
— Черт возьми, ты смотри!
Оба так привыкли к тому, что он все время торчит около, и вот даже минутное отсутствие показалось удивительным.
— А вообще-то сегодня все офицеры не в себе, злющие — страсть. Лучше на глаза не попадаться.
— Что случилось?
— А ты не слышал? Говорят, Улагай-то тю-тю, смылся с Кубани.
— Да ну! Вот это новость!..
...Белогвардейские газеты Крыма взахлеб расписывали, как крестьяне Северной Таврии встречали войска «освободителя от большевистской неволи» барона Врангеля с распростертыми объятиями. Однако эти объятия выглядели весьма своеобразно: продовольствие и лошадей удавалось получить только путем насильственных реквизиций; люди, призванные в армию по мобилизации, дезертировали, разбегались. А решающих побед над красными все не было, бои шли с переменным успехом. Даже хорошо подготовленное июльское наступление не решило поставленной задачи — в Донбасс врангелевцы не прорвались. Против врангелевцев выступили части 9-й армии Кавказского фронта, Морской экспедиционной дивизии, корабли Азовской флотилии и белогвардейские десанты были разгромлены. Потерпела поражение и «армия возрождения России» генерала Фостикова.