...К полуночи мороз крепчал. Будка дяди Коли гостеприимно подмаргивала желтым глазом крохотного оконца, из трубы белым столбом поднимался дым. Шлагбаумы были опущены. Но вдруг шедший впереди Загоруйко резко остановился и подал знак товарищам. Из будки ясно слышались голоса. Осторожно приблизившись к окну, Павел увидел необычную картину. За небольшим дощатым столиком, касаясь друг друга коленями, над чугунком с кашей склонились дядя Коля и немецкий солдат в шинели, с автоматом на шее.
Покончив с кашей, дядя Коля жестами показал, что ложится спать. Немец сказал «найн» и выразительно показал на автомат.
Нужно было срочно решить: убрать немца или найти способ хоть на несколько минут вызвать из будки дядю Колю. От первого варианта отказались сразу же — смена часовому могла прибыть в любую минуту, и тогда разводящий обязательно поднял бы тревогу. Выход подсказал Прохор. Он предложил направить кого-нибудь из хлопчиков к обходчику Крищенко и попросить, чтобы тот послал к дяде Коле с праздничным ужином дочь Настку. Уходя от дяди Коли, девочка попросит сторожа проводить ее через посадки... Не прошло и получаса, как к переезду подкатил мотоцикл с двумя гитлеровцами. Через несколько минут мотоцикл укатил, увозя с собой немца, который ужинал с дядей Колей...
Настка сыграла свою роль как нельзя лучше, но немец запретил дяде Коле выходить из будки. Медлить же было нельзя — с минуты на минуту могла подойти машина с Геленой.
Выбрав момент, когда немец всецело был занят едой, Загоруйко с силой рванул дверь, вскочил в будку и ударил фашиста по голове прикладом ППШ. У дяди Коли нашелся моток провода, которым гитлеровца спеленали по рукам и ногам. Потом заткнули рот его же перчаткой и оттащили подальше в посадку.
Дядя Коля сказал, что смена прибудет, видимо, не раньше шести часов утра.
Группа снова заняла свои места, и потянулись томительные минуты ожидания. До шести еще оставалось добрых сорок минут, когда километрах в двух от переезда со стороны Мариуполя на дороге появилась мерцающая полоска света от автомобильных фар. Загоруйко объявил «готовность номер один». Дядя Коля в последний раз проверил прочность запоров на шлагбаумах, а четверка смельчаков залегла к кюветах метрах в двадцати от переезда — здесь, по их расчетам, должна была остановиться машина.
Но произошло непредвиденное. Не сбавляя скорости, автомобиль проскочил засаду и остановился возле самого шлагбаума. На дорогу выскочил водитель и побежал к будке. В самый последний момент и Загоруйко И Прохор были ослеплены светом и не смогли молниеносно сориентироваться, та ли это машина. Из будки послышались ругань водителя и глухие удары. В это время открылась задняя дверца. Из машины выбрался офицер и не совсем твердой походкой направился к сторожке, вынимая на ходу парабеллум. Загоруйко вскинул автомат и полоснул очередью по офицеру. Тот упал. Тогда Павел послал Прохора на помощь дяде Коле, а сам побежал к машине. В этот момент распахнулась вторая дверца, и на дорогу выскочила женщина в военной форме. Отстреливаясь из автомата, она побежала в сторону Волновахи. Фигура беглянки, ее черный эсэсовский костюм отчетливо выделялась на белом снегу. Загоруйко бросился следом. Когда их разделяло каких-нибудь пятнадцать шагов, он приказал ей остановиться и бросить оружие. В ответ прозвучала очередь. Уже падая, Загоруйко нажал спусковой крючок...
Через минуту товарищи подобрали истекающего кровью чекиста. В нескольких шагах от него лежала мертвая Гелена.
В суматохе боя партизаны не заметили, как к переезду со стороны Мариуполя подкатила еще одна легковая автомашина. Ехавшие на ней немцы открыли огонь. Пересилив боль, Павел приказал ребятам идти на подмогу Прохору: «Я ранен в живот, двигаться не могу. Передайте в подпольный комитет и на ту сторону, что задание выполнено...»
Не успели партизаны отойти и нескольких шагов, как раздался одинокий выстрел. Понимая, что его состояние безнадежно, Загоруйко не захотел быть обузой для товарищей...
Тем временем Прохор пристрелялся по второй машине. Получив отпор, гитлеровцы, дали задний ход и убрались восвояси.
Попрощавшись со своим боевым товарищем, отнеся его тело в посадку, ушли с переезда партизаны.