Владимир ПЕЧЕНКИН
Отцы
1
Ночью выпал снег. Город проснулся чистый, опрятный, с бодрым трезвым морозцем. Владислав Аркадьевич вышел из подъезда на свежепротоптанную дорожку, огляделся и подумал, что научились все-таки у нас, слава богу, бороться с дымом и заводской копотью. В пору его детства, помнится, снег так прямо и падал грязным, серым. А теперь вон какая белизна! Приятно. Владислав Аркадьевич затянулся в последний раз сигаретой, бросил ее в сугроб и легко, но с достоинством понес свое солидное тело через двор к арке ворот.
— Извините, можно вас на минуточку...
— М-да, я вас слушаю. — Он остановился, с официально-чуткой кабинетной улыбочкой повернулся всем корпусом к спешащей ему наперерез девушке.
— Извините, вы ведь Извольский?
— К вашим услугам.
Кто такая? Куртка импортная, волосы окрашены в рыжие, сама как скелет. Где-то видел. Не лицо помнится, да лица и не видно из-за рыжих косм, а очки, темные, большущие, весьма нелепые очки. Наверное, Радика знакомая.
— Так что вам угодно? — Извольский украдкой зыркнул по окнам — не видят ли его с девицей? Мало ли, злые языки...
— Скажите, Радик дома не ночевал?
— М-да, кажется... А в чем дело? — шевельнулась тревога.
— Видите ли... их, наверное, посадили.
— То есть как? Куда посадили? Кого их?
— Радика, Валеру и Олега. Точно не знаю, мне так сказали. Будто они ночью что-то там...
— Но что именно? — упавшим голосом прошептал Извольский. Девица скривила большой крашеный рот.
— Не знаю. Один из наших видел, как их забрали и увезли.
— Один из наших, так... Позвольте, куда увезли?
— В милицию, конечно. Куда же еще,
— Но почему тогда он не позвонил?
Очки удивились глупости вопроса.
— Они же арестованные!
— Ах да, да... Но что случилось? Серьезное что-нибудь?
— Вы знаете, Радик, если выпьет, он такой... Его надо выручать, его и остальных!
— Да, благодарю вас, э-э... Сейчас же еду в милицию...
— Забрали их на Садовой, они должны в нашей милиции... Ну, я побегу.
Тощая девица неженственно ссутулилась и исчезла.
Радик!.. Ах, какая неприятность! Кто есть из знакомых в милиции? Впрочем, самому не очень удобно. Придется просить Таланова, он со всеми знаком, повлияет. Или Щеглова. Нет, лучше Таланова, у него, кажется, в прокуратуре кто-то есть. А еще лучше, пусть жена всплакнет перед Идой Абрамовной, это еще успешнее будет. Но что натворил сын? Беда с мальчишкой. Ну, в институт не прошел, прошляпили родители — не на того понадеялись, кто же знал. Так и сидел бы смирно год, до будущего приема. Вот подвел, собачий сын, ах... Не ночевал дома? Кажется, не ночевал. Собственно, это его дело, парень молодой, всяко бывает... Какой в том грех, если где-нибудь и заночует. Но не в милиции же!
Владислав Аркадьевич шагнул на уже прокатанную транспортом мостовую и властно поднял руку. Такси плавно подставило дверцу. Бросил таксисту:
— В райотдел внутренних дел.
Ах как подвел, как подвел! Мотайся теперь отец. Да, следовало бы позвонить в торг, что задерживаюсь. А, в конце концов это неважно.
Машина остановилась. Сунул таксисту рублевку: «Сдачи не надо». Поправил галстук, шалевый воротник шубы. Вошел. За деревянным барьерчиком сидел дежурный. Владислав Аркадьевич вскинул два пальца к шапке-пирожку:
— Где у вас кабинет начальника?
Дежурный вскочил перед солидной шубой.
— По коридору и направо.
Бронзовые буквы на коричневой пластмассе: слева дверь к начальнику, справа к заму. Секретарша копается в делах.
— Подождите, подождите, вам к кому? Начальник еще не пришел.
— Не пришел? Странно. В восемь будет? Простите, забыл его имя-отчество. Да-да, Сергей Александрович. Я подожду.
Майор пришел раньше восьми.
— Здравия желаю, товарищ майор! — бодро встретил его в коридоре Извольский. — Дело к вам, Сергей Александрович, вы позволите? Надеюсь, ненадолго задержу.
— Прошу. — Вошли в кабинет, и майор указал на крайний в ряду стул: — Прошу!
Он старше Владислава Аркадьевича лет эдак на десять. Седеющий, лысеющий, но сохранивший давнюю выправку. С такими обычно трудно договориться. На кителе орденские планки. Воевал мужик. Учтем.