Выбрать главу

Вышла секретарша начальника, скользнула по лицам равнодушным взглядом, хотела что-то сказать. И узнала Николая Викторовича.

— Здравствуйте, товарищ Ельников. Вы к майору? Заходите.

Он краем глаза заметил, как ощетинился песец на воротнике неряшливой женщины, уловил выразительный кашель старика с тростью.

— Я по личному делу. Подожду.

Секретарша секунду удивлялась молча.

— Н-ну, как хотите... — И уже другим, «служебным» тоном женщине: — Зайдите.

Та скривила торжествующе губы — во, осадила начальника! — и небрежной развалочкой вошла в приемную.

Ельников ждал. Занятие непривычное для него. Ждать приходилось, разве когда вызывали в главк. Но скоро свои, сегодняшние мысли снова заполнили думы. Не заметил, как уходила по коридору сердитая женщина в зеленом, как перестал посвистывать, замялся и неохотно пошел к начальнику длинноволосый парень, как, покашливая и покряхтывая, следом за ним уплелся старичок. Потом еще кто-то. Очнулся, когда секретарша тронула за плечо:

— Заходите же.

Майор писал. Но сразу отложил ручку, вышел из-за стола, протянул широкую ладонь.

— Здравствуй. Садись.

Ельников коротко пожал его руку и выдохнул нетерпеливо:

— Ну?

Майор потрогал бритую щеку, потер высокий, с залысинами лоб.

— Ну? Говори, Сергей.

— Скверное, брат, дело...

— Знаю, что скверное, потому говори сразу.

— Ладно. Задержали их в полпервого ночи на углу Садовой и Пушкинской. Олег и с ним еще двое. Пьяные, конечно. Шли из ресторана. Встретили девушку, с работы шла. Сначала приставали, а когда вырвалась, догнали и... били. На ее счастье, люди как раз шли со смены. Ну, эти бежать. Задержали их. Собственно, и все.

— Били, значит?

— Да. Больше ничего не случилось. Но, падая, она ударилась об асфальт.

— Сильно ударилась? Так. А он где? Ну ясно, где ему еще быть.

Лицо Николая Викторовича побелело, под глазами выявились синие тени, и глубже стали морщины у рта. Майор кивнул на стул:

— Ты садись, Коля.

— Угу, спасибо. Ты сам с ним занимался?

— Нет, и не видел еще. Даже не решаюсь как-то. Ведь очень хорошо вас всех знаю... Олега с пеленок знаю. Дело их у Евстафьева, это молодой лейтенант, но толковый.

— Дело? Ну да, дело... Послушай, может быть, тут что-нибудь не так, а?

— К сожалению, все так.

— И что за это?

— Ты же знаешь, определяет суд.

— Но все-таки?

— Н-ну, если дойдет до суда...

— А до суда дойдет?

— Если потерпевшая подаст заявление, то прокуратура, я думаю, даст санкцию на возбуждение уголовного дела.

Ельников грузно опустился на стул. Майор сел рядом. Николай Викторович спросил:

— Зачем ты все рассказал жене? Ты бы мне сперва, уж я Лену подготовил бы как-нибудь.

— Да ведь я понимаю, что не следовало бы! Позвонил, надеясь тебя застать дома, да ты уехал уже. Сказал я Лене, что по заводским делам нужен ты, и трубку положил, думал немного погодя на завод позвонить. Только матери, они к беде чуткие. Тем более что Олег дома не ночевал. Лена сразу же опять меня вызвала. Я было успокаивать, да... Словом, вытянула из меня всю правду. Как она, Лена-то?

— У нее ж сердце больное. Хотела сама к тебе ехать — не смогла. Соседи «неотложку» вызвали... Но почему?! Почему?!

Ельников вскочил и заходил по кабинету.

— Да, почему?! Я не пьяница, не скандалист, не жулик, всегда толковал ему о порядочности, о совести, о... Мой тут какой-то просчет, но в чем? В чем моя вина... перед той девушкой?

Он круто остановился перед другом.

— Твоя — не знаю. Разве лишь в том, что забот у директора завода всегда по горло, а времени для семьи всегда дефицит. Да ведь и не один ты его воспитывал. Мальцам каждый встречный немножко воспитатель. А встречные, они разные. Хоть бы и старшие, наше поколение взять...

— Поколение? Ну, знаешь!.. Наше поколение и трудом и кровью советское.

— Да, но вот сейчас здесь, у дежурного, спит некий Додонов. Систематически пьянствует, во хмелю же не человек... Дебоширит, орет, лается. Трезвый — изоврался вконец. Я ведь тоже воевал, до Будапешта дошел, ордена у него, медали. И вот существует же — ордена сохранил, совесть потерял.

— Но Олег мой сын! Мой, а не его!

— Ты на своем заводе сидишь, а Додонов на улице, на виду буянит.