Мильтиад сел, не мог сообразить, где он, что с ним... Немилосердно палило солнце, сверху доносились голоса Продика и Гистиея.
Гистией подумал, что поступил неосмотрительно, состязаясь с Мильтиадом в плавании. Ведь именно ему, Гистиею, Дарий поручил охрану моста и присмотр за греками. Мильтиад из Херсонеса, этот сын красильщика, мальчишка по сравнению с ним, хоть и побывал архонтом в Афинах. А все от жары. Лишила Гистиея рассудка на глазах всего войска.
Пока Гистией размышлял, на противоположном берегу возникла непонятная суматоха.
Маленькие фигурки сбегали по лестницам с триер, поблескивали щиты и кончики копьев.
Гистией, Продик и Мильтиад побежали к триерам. Ударили весла по воде. Начальники понукали гребцов, и расстояние до берега быстро сокращалось.
Гоплиты, по колено в воде, окружили подступы к мосту. И когда над камышом показались луки и войлочные шапчонки всадников, греки прикрылись щитами и подняли копья.
Скифы! От греков их отделяла стадия земли, очищенной от камыша по распоряжению Гистиея.
Скифов было немного — около двух тысяч. Гистией облегченно вздохнул. Подплывали новые триеры, из них выходили воины. Скифы наблюдали.
— Что надо славным сколотам? — обратился к ним Гистией.
Горбоносый скиф в бронзовом шлеме, в окружении воинов, и женщина в сопровождении безбородых всадников остановились на расстоянии полета копья, вынули из ножен мечи, переложили их в левые руки, затем вложили мечи в ножны и прижали десницы к груди.
— Греки! — воскликнул горбоносый. — Не с войной пришли мы к вам. Мы принесли вам свободу. Если хотите, выслушайте нас.
Гистией подал знак, и скифские послы подъехали ближе. Молодой русый скиф с чашей-черепом у седла опустил на землю перед Гистиеем большой мешок. Гистией заглянул в него и увидел лоснящиеся черные шкурки выдр.
— Это вам, правители городов Анатолии и островов. Цари сколотов шлют подарок и просят их выслушать.
— Прошу, прошу, — засуетился Гистией.
Послы спешились, пошли за Мильтиадом, Продиком и остальными тиранами на триеру Гистиея. Здесь, на палубе, рабы натянули большой тент. Поставили амфоры с вином, свежие фрукты. Уселись на мраморных скамеечках, и Гистией, нарушая греческий обычай (солнце было еще высоко), приказал рабам поднести всем по полному килику вина.
— Греки! Соседи наши! Мы узнали, что Дарий приказал вам стеречь мост только шестьдесят дней, — начал Скопасис.
— Истинно говоришь, скиф, — кивнул головой Продик.
— А если он не возвратится с войском через шестьдесят дней, то вы можете плыть домой...
— Да, да, — быстро заговорил Гистией. — Я поставлен старшим над греками. Ты верно говоришь: шестьдесят дней и ночей приказано стеречь мост.
— Переждите эти дни, а потом уходите отсюда. Вы ничем не провинитесь ни перед Дарием, ни перед нами.
— Скифы правы, — промолвил Мильтиад. — Выполнить требования Дария, но не больше.
— Персы застряли в болотах Неврии, — повысил голос Скопасис. — Царь Иданфирс готовится к последнему бою. Войско Дария обессилено. Мы постараемся, чтобы оно не увидело этого моста. Греческие города не будут отныне платить Дарию дань.
Тираны одобрительно закивали бородами. Гистией с неудовольствием подметил это. Главное сейчас — пусть скифы скорее убираются прочь. Гистией откашлялся:
— Думаю, правители полисов поддержат меня, если я скажу, что согласен с твоим условием, храбрый скиф. Но срок еще не миновал. Возвращайтесь спокойно назад и делайте свое дело, а мы будем делать свое, пока кончится срок.
— Разве... — раскрыл было рот Продик, но Гистией остановил его, выставив открытую ладонь вперед, и велел рабам наполнить чаши вновь.
— Где гостям приготовить ночлег?
— Спасибо за гостеприимство, но мы сейчас же возвращаемся обратно. Царь Иданфирс ожидает от нас вестей.
Послы выпили вино, быстро поднялись и пошли к лошадям. У бедра женщины колыхался колчан, наполненный стрелами, и греки неотрывно смотрели вслед амазонке...
Первым вскочил с места Мильтиад.
— Итак, мы свободны! Хвала богам Олимпа.
— Шестьдесят дней уже давно минуло!
— Почему ты не сказал им об этом, уважаемый Гистией?
— Тираны полисов ионийских! Вы плохо знаете скифов. Они очень самоуверены, хотя и храбрые воины, боги тому свидетели. Скифы только собираются дать бой Дарию, а значит ли это, что Дарий уже побежден?
Гистией обвел всех глазами, и даже у Мильтиада потух взгляд.
— Вы знаете силу Дария, и скифским ли племенам тягаться с ним? Хорошо, пусть мы выполним свое обещание скифам. А если Дарий разгромит их, придет к Истру, не найдет моста и не застанет нас? Что тогда? Обманутый победитель страшен.
— Но шестьдесят дней миновало?
— Вы хорошего мнения о царе Дарий. Я же бывал в Персеполе и кое-что понимаю в царских обычаях. Последовательность в поступках — не главный закон царя царей...
— Досточтимый Гистией верно говорит, — вмешался Продик, — нам надо выждать. Кто победит — покажет время. Не будем уходить от моста и обождем вестей о решающей битве.
— Я жду еще декаду — и ни дня больше! — крикнул Мильтиад. — Я заберу свои триеры и поплыву к Понту. Боги пошлют кару на головы наши за криводушие!
Между тем Иданфирс с основным войском вышел к Порате, где начинались владения агафирсов. Предгорья Карпаса — удобное место для боя. Но царь агафирсов не дал осуществить это намерение. Над Поратой стали его вооруженные всадники, а сам царь выехал навстречу сколотам.
— Сосед! — сказал царь агафирсов. — Ты привел воинов к моим границам. Дошла весть, что ты заманил персов к неврам, и вы вместе разорили их селения. Если ты намерен то же сделать и с нашими, то ошибаешься. Агафирсы не будут удирать подобно неврам. Сворачивай на восход солнца и не переходи Порату — иначе будем воевать с тобой. Так решили старейшины, так решил я, царь агафирсов.
И вернулся к своему войску, поблескивая на солнце золотым шитьем плаща.
Цари сколотов стали совещаться.
— Агафирсы никогда не были хорошими воинами, — сказал царь авхатов.
— Не думаю, чтобы они собрали войско больше нашего, — добавил царь траспов.
— Но не забывайте, братья, кто стоит за нашей спиной. — Иданфирс повернулся лицом к северу. — Сейчас сколотам лучше иметь поменьше врагов. Когда покончим с персами, расквитаемся и с дерзкими агафирсами. А теперь, братья-цари, поворачиваем на восход солнца и будем искать место для решающего боя.
— Так, царь, так. Мудро говоришь.
Когда лучи солнца одолели мрак ночи и око небес Митра оповестил о начале последнего дня последнего летнего месяца гарманада, Дарий и все персы увидели то, чего так долго ждали и к чему так стремились. Вдали, на равнине, разместилось войско скифов. Они пришли ночью и, не разжигая костров, стали против персов. До сих пор такие неуловимые, теперь спокойно готовились к бою.
Дарий чувствовал, что давно ожидаемая битва почему-то не тешит его. Он понуро смотрел на стан противников и вспоминал долину Мугабо [58], чем-то подобную этой равнине... Но воспоминание о прошлой победе не развеяло угрюмости. Царь созвал совет. Теперь решающее слово, несомненно, принадлежало Гобрию, и начальник латников понимал это. Всегда предусмотрительный и уравновешенный, он спокойно отдавал приказания, даже Барт не проявил признаков непослушания.
Тут же отправили богослужение, запели гимн божеству, несущему победу:
Гобрий слушал знакомые слова и думал, куда поставить вавилонцев. Они вовсе не хотят воевать, эти ленивые вавилонцы, и Гобрий желал избавиться от них. В первой линии их сразу сомнут скифы, и это произведет плохое впечатление на все войско. В первую линию следует поставить саков. Они и одеждой походят на скифов и наверняка знают все скифские приемы боя.